Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

Она украсила пирог переплетающимися полосками теста, похожими на куски коры. Руки не тряслись, но временами странно подергивались, словно обожженные огнем. (Тот коньяк определенно был лишним.) Разумеется, Лоренс не приедет хоть чуточку раньше. Когда-то ее это раздражало, но сейчас ей так не хватало его дисциплинированности и страсти к порядку. Без Лоренса Ирина проведет еще одну ночь, наблюдая за чередой сигарет, кусочков кекса и рюмочек — «наперстков» бренди.

Пироги получились красивыми, «решетка», смазанная яйцом с сахаром, поднялась глянцевыми коричневыми холмиками. По всей квартире распространился кисловатый аромат ревеня. Но ровно в пять Ирина рассталась с пирогами. Более того, пока они были в духовке, она занималась тем, о чем не вспоминала несколько последних лет. Но раз Лоренс все равно далеко, а пироги остывают, можно попробовать еще раз.

Шесть часов. Ирина не относилась к любительницам сглаживать недостатки своей внешности; ее гардероб состоял из оригинальных экземпляров бывшей в употреблении одежды из «Оксфама», поскольку их пребывание в Лондоне совпало с объявлением столицы одним из самых дорогих городов мира. Потратить два часа на сборы ей казалось безумием, обычно хватало пятнадцати минут.

Однако этим вечером ей потребовалось почти два часа, чтобы сделать выбор.

Завалив кровать забракованными блузками, Ирина перебирала платья, вспоминая о трагедии многолетней давности под названием «Нечего надеть!», о маленькой девочке, ураганом носящейся по комнате и выбрасывающей совершенно неподходящие вещи из шкафа и комода. На ум пришла цитата из книги: «Мне не нравятся пуговицы и воротник! Если я надену платье в горошек, то буду орать, вопить и кричать!»

Весьма предсказуемое развитие событий (эко диво, что маленькая девочка после долгих споров соглашается надеть первое примеренное платье), однако одежда летала в воздухе, предоставляя возможность создать красочные футуристические иллюстрации.

Нарушая все женские правила, Ирина принимала всевозможные позы в надежде удостовериться во всю высоту зеркала в спальне, что выглядит совершенно убого. Начав с бледно-голубого открытого платья, что в прошлом году едва не задержало Рэмси в гостиной до завтрака, она мгновенно отвергла эту идею. В своем ли она уме? Ей следует рыться в гардеробе в поисках длинной юбки самого отвратительного цвета, сидящей, по возможности, хуже некуда. Увы, среди ее вещей не было неудачно сидящих моделей, о чем она, впрочем, никогда раньше не жалела.

Ее извращенные старания оказались пустой тратой времени. Рэмси наверняка выберет шикарный ресторан, где ее слишком яркий наряд будет выглядеть неуместно.

Выходя в свет с Лоренсом, Ирина старалась одеваться настолько скромно, насколько позволяли обстоятельства. Но если ей случалось выглядеть нарядно и элегантно, Лоренс вскипал: «Это всего лишь коктейль в «Блю скай», и не стоит делать из этого бог весть что».

Чехарду с переодеваниями прервал звонок домофона. Как ребенок, вынужденный во время игры в «музыкальные стулья» занять первое попавшееся место, Ирина была обречена остаться в наряде, который оказался на ней в ту минуту: темная прямая юбка, не достающая до колен и благодаря вездесущему латексу обтягивающая бедра, и белый топ с короткими рукавами, по крайней мере решающий проблему открытых плеч. Из-за многочисленных стирок у ворота появилась маленькая дырочка, отчего вещь выглядела поношенной. Ансамбль был невыносимо скучным, напоминая детский морской костюмчик или форму ученицы средней школы. В довершение Ирина соорудила на голове хвост, даже не потрудившись воспользоваться расческой. Она спешно натянула белые открытые туфли на высоком каблуке — купленные лет десять назад — и с раздражением поняла, что элегантный ремешок подчеркивает ее тонкие лодыжки. «Черт! Все же надо было надеть брюки».

Решив не приглашать Рэмси на аперитив, она схватила трубку и, прокричав: «Уже спускаюсь», бросилась к двери.

Рэмси стоял, опираясь на зеленый с перламутром «Ягуар-ХКЕ», и курил сигарету. Ирина, конечно, не одобряла курение, но стоило признать, что привычка ему шла. Его молчание по телефону создавало видимую брешь в разговоре, но при личном общении позволяло заполнить дыры ответным взглядом. Поза Рэмси наводила на мысли о кие для игры в снукер — прямой, вытянутый, лишь ноги чуть ломали прямую линию, создавая небольшой угол по отношению к туловищу. Молча — что случилось с этим человеком? — он взял ее под локоть, вдыхая ее ароматы вместе с последней затяжкой. Отбросив окурок, проводил к машине. Ладонь зависла в воздухе около талии, не смея прикоснуться к ней, так отец держит руки на некотором расстоянии от малыша, готовясь в любой момент подхватить его при неудачной попытке самостоятельно пересечь комнату.

Ирина устроилась на сиденье спортивного автомобиля, ощущая себя старшеклассницей на первом свидании, после того как мама наконец — неохотно — покинула квартиру, оставив ее в полном распоряжении желающих оторваться подростков. Прошло много времени, прежде чем она поняла, что мальчики считают ее нелепой, впрочем, за прошедшие двадцать пять лет ее статус не сильно изменился. Разумеется, в ее жизни были вечера, когда мужчина вот так провожал ее до машины. Она не могла бы сказать, что ощущала себя совершенно непривлекательной, но лишь настолько, чтобы не быть вынужденной развлекать. Дух захватывало: находиться в обществе мужчины, с облегчением осознавая, что нет необходимости ежеминутно поддерживать имидж. В некотором смысле, находясь в обществе, мы словно становимся гостями программы «Позднее шоу», ухмыляемся, бросаем нервные остроты и скрещиваем ноги, поглядывая за кулисы. Руки сложены на коленях, спокойный взгляд устремлен вперед, туда, куда мчится в свете фонарей «ягуар». Именно в этот момент Ирина неожиданно поняла, что ее присутствие здесь в одиночестве является своего рода искуплением. Пока Ирина мучилась, как повести разговор с Рэмси, он всем своим видом буквально излучал уверенность в том, что она будет довольна его выбором, как и проведенным вечером, не говоря уже о возможном продолжении.

— Суши? — спросил он на третьем перекрестке.

— Пожалуй. — Прозвучало несколько нервно. Нет необходимости изображать радость по поводу того, что выбрал он сам, как и по поводу вполне заурядной для японцев еды. «Пожалуй» — вполне достаточно.

На мосту Блэкфрайарз Ирина открыла окно. Воздух был той же температуры, что и вода в ванне, уже начавшая остывать, но все еще достаточно теплая, чтобы с наслаждением в нее погрузиться. Благодаря освещенным высотным зданиям, летний вечер был полон огней. Гладь Темзы вспыхивала, словно на поверхности разлилось пятно нефти, к которому поднесли спичку. «Ягуар» реагировал на каждую выступающую крупинку гравия, как принцесса на горошину.