Хьюго Клаус - Пересуды

Что делала Юдит?

Часами болтала по телефону по-магометански. Сказала, что мы должны расстаться. Что она через несколько дней уедет в Англию.

Целыми днями валялась в постели, курила джойнт. А я думал о том, как счастлив был один, в своем доме, когда вокруг никого не было и я ел спагетти из консервных банок и слушал диски Колтрейна, но я променял свой покой на Юдит, ее опасный смех, запах ее волос, ее изумительное бронзовое тело.

В первую ночь я услыхал, как она, роясь в шкафах, стоявших в спальне, негромко вскрикнула. Среди множества платьев, юбок, белья ей попалась ночная рубашка с ярким рисунком из скрещенных павлиньих перьев.

— Смотри. Смотри же. — Она накинула на себя рубашку.

Потом Юдит рассказала, что, когда они с Неджмой попали в Северную Африку, их взял под защиту богач, торговец оружием, который тайно поддерживал партию Рашида.

У него в парке жило множество павлинов. Самцы распускали хвосты веером, чтобы серенькие, невзрачные самки могли выбрать того, чей хвост больше, крепче и красивее, от такого и детей родится больше. Но осенью, в сезон дождей, огромные хвосты намокают, самцам трудно взлететь с такой тяжестью; и тогда появляются дикие собаки, и разрывают их на части.

— Красота убивает их, — сказала Юдит и заснула в старинном кресле-качалке.

Я поднял ее, как огромную куклу, отнес в спальню и положил на кровать Анжелы. А сам сел на пол, опершись спиной о край кровати. Я смотрел на нее. Я слушал ее храп. Потом заснул. И тут проснулись спавшие собаки.

Те же самые собаки, и, как всегда, они бесшумно лаяли, но впервые были белыми — шерсть их, казалось, покрывал неровный слой льда, они держались кучкой, касаясь друг друга боками, и, словно от этих соприкосновений, появлялись новые собаки; щенки с ушами, как сосульки, выходили из сучек с набухшими сосками, белая, как снег, кровь стекала с их языков, и я слышал, как зубы их перемалывают кости. Я завопил. Юдит вытерла мне лоб уголком простыни.

— Тише. Тише.

— Снежные чудовища, — сказал я.

— Они ушли.

Мне стало жутко грустно. Я пошел за бутербродами. Золотой дракон на башне Белфорт горел в лучах восходящего солнца. Я подумал: теперь я стал таким же идиотом, таким же жестоким krapuleus [118] Искаж. фр. crapuleux — распутник. , как мой брат. Но он-то всегда знал, что он такой, а я все эти годы нес в себе зло, даже не подозревая, какая порча завелась в моем поврежденном мозгу, а мое больное тело скрывало ее под обманчивым флером добра и милосердия.

Теперь мне все стало ясно: Юдит имела трех отцов, на Голгофе распяты были трое убийц, хороший, плохой и отец, не использовавший свое могущество, чтобы не дать им прибить сына к кресту, а у меня было три жертвы.

Три?

Патрик Декерпел, нотариус Альбрехт и Алиса. Еще я не посчитал кошку Карамель. Чему вы так удивились?

Тому, что ты назвал Алису жертвой.

Она была. И есть.

Что за человек была она? Вернее, есть?

Она все время болтала. Начинала с утра, когда я еще спал, и трещала до позднего вечера. В основном болтала со своей несчастной кошкой. Сперва я не мог понять, к кому она обращается: ко мне или к Карамель. Потом научился различать: к Карамель она обращалась нежно, пылко, словно говорила с глуховатым любовником.

По крайней мере три раза в день она меня спрашивала, хорошо ли ее постригли. Я сперва думал, с ней это оттого, что она сама была парикмахером в Алегеме. Еще она постоянно изучала в зеркале свой целлюлит. Каждые два дня брила ноги. Она изменяла мне. Жаловалась на гастроэнтерит. И говорила, что это из-за стресса. Она была невыносима. В конце концов мое терпение лопнуло. Когда я слушал соло Телониуса Монка, а она крутилась рядом и жаловалась, что у нее сохнут локти, левая грудь меньше правой, а ее очередной любовник — хам.

И после этого Алиса исчезла?

Вам это кажется странным? Такое случается.

В нашем округе пропадает по пятьдесят человек в месяц.

Вот видите.

Трое или четверо исчезают навсегда, остальных мы находим.

Поздравляю.

Спасибо.

Но восемьдесят процентов преступлений остаются нераскрытыми, никого не арестуют, никто не наказан.

Слишком преувеличено. В случае нотариуса мы отреагировали сразу.

Я слышал об этом по телевизору. Странный человек с серьезным видом обвинял нас, как будто ему заранее было известно, что мы во всем виноваты. Он сказал, что там, у нотариуса, была настоящая резня. Чудовищная, сказал он. А полицейский сказал, что уже нашелся заслуживающий доверия свидетель.

Этот полицейский был агент Вусте, ему захотелось покрасоваться в телевизоре, вот он и распустил язык.

Другой полицейский, в штатском, сказал, что расследование должно быть проведено с большим тактом. А кто-то еще, кажется судья, попросил тех, кто заметил что-то странное, немедленно сообщить об этом полиции. Им позвонило уже несколько сотен человек, но почти все, увы, оказались шутниками.

Потом пришел Карлуша и сказал, что газеты полны статьями обо мне, но имя мое обозначено инициалами, а мое исчезновение связывают с исчезновением Декерпела. Карлуша принес печенье с цукатами и четыре бараньих отбивных. Юдит даже не взглянула на него. Смотрела только на меня. Словно пронзала меня своим всезнающим взглядом, как в тот раз, когда, увидев ее, я упал в траву между могилами.

Карлуша сказал, что трудно будет найти для нас другую квартиру.

— Шеф, — сказал он, — ты знаешь, я готов сделать для тебя все что угодно, но, боюсь, пока тебе лучше остаться здесь.

— Я завтра вечером должна ехать в Англию, — сказала Юдит.

— Делай, что должно, принцесса, — сказал Карлуша. Погладил своей корявой рукой попку Юдит и удалился, заперев дверь на замок.

— Можно я тоже поеду с тобой в Англию?

Она покачала головой:

— Ты будешь мне мешать.

— А куда мне деваться, если ты не вернешься?

— Что-нибудь придумаем, — сказала она неуверенно.

Моя печаль передалась ей.

— Мне бы очень хотелось взять тебя с собой. Но это невозможно. Слишком много сложностей.

— Я могу научиться. В ваших пустынях. Стрелять, делать бомбы, допрашивать, посылать сигналы по радио. То, что может какой-то магометанин, смогу и я.

— Милый Ноэль, — сказала. И мое собственное имя показалось мне чужим, тяжелым.

Что с тобой?

Я устал, слишком много слов. Все возвращается на круги своя. Я ничего не забыл. Можно мне прилечь? Здесь, на диван?

Конечно. Не нервничай. Не из-за чего волноваться.

Как хорошо вы меня понимаете.

Не слишком рассчитывай на это.

Я все забыл. Только Юдит. Кроме нее, в моей голове ничего не осталось. Темно, как в могиле.

Не надо расстраиваться.

Вам так кажется? Я могу развеселиться, если вам хочется. Хотите послушать песенку?