Ира Брилёва - Приключения стиральной машинки

Сразу после завтрака мы убрали со стола все лишнее, и Коля разложил на белой скатерти все необходимое.

— Татьяна Петровна, Лена мне сказала, что вы родились где-то далеко на Севере. И вы были знакомы с Машиной мамой, вроде как, она тоже оттуда же. Не могли бы вы мне рассказать, что и как.

Ночь вокруг была почти непроглядной. Огонь костра съел остатки предыдущей порции дров и стал маленьким и беспомощным, а звуки леса стали громче и ближе. Артем подбросил в костер сухого мха, и когда пламя занялось, подложил еще дров. Костер разгорелся с новой силой, и отблески пламени падали теперь намного дальше в окружающий лагерь лес. Так можно было разглядывать этот ночной лес прямо отсюда, не сходя с места.

Но Артему было этого мало. Он сидел у костра, и сон бежал от него, как зверь от огня. Ему хотелось, чтобы поскорее настал новый день, и чтобы он мог дальше и дальше идти по этой незнакомой земле, с головой погружаясь в неведомое. Он бы и сейчас с удовольствием не то что пошел, а понесся бы огромными скачками, как молодой леопард, по этому громадному неизвестному континенту. Звуки ночного леса не пугали его, наоборот, они были маняще близки. Артема так и подмывало встать и потихоньку отлучиться в лес, недалеко, совсем рядышком, чтобы заглянуть за кромку света, которую отбрасывало скудное пламя костра.

Была уже глубокая ночь, а он все сидел, снова и снова прислушиваясь к звукам ночного леса.

Все давно спали. Даже матроса, назначенного нести ночную вахту в их лагере, сморил глубокий неуставной сон. Артем не выдержал и решил обойти лагерь вокруг, чтобы посмотреть на лес хотя бы издали, не приближаясь к нему, поскольку это было строжайше запрещено.

Он, не теряя из виду спящих в лагере людей, медленно пошел по кругу. Вокруг лагеря росли исполинские пальмы и еще много других, по большей части, незнакомых ему деревьев. Вчера, улучив свободную минутку, Артем наконец засел за свой дневник. Он быстро описал все, что приключилось с ним за последние дни. Особо он описал все встреченные в лесу громадные деревья. Некоторые из них он знал. Даже помнил, как они называются по латыни. Но одно дело сухая латынь, а совсем другое, когда ты прикасаешься рукой к гигантскому, уходящему высоко в небо, стволу, с которого медленно стекает сок каких-то маслянистых растений.

Артем медленно двигался вдоль освещенного костром круга. Костер снова начал гаснуть и круг света сузился настолько, что Артем вынужден был вернуться и подбросить в костер новую порцию дров. Огонь опять выхватил из темноты причудливые очертания леса, и Артем продолжил свое путешествие вдоль импровизированной границы, назначенной ему светом костра. Наконец круг замкнулся, и юноша вернулся в исходную точку. Легкое разочарование отразилось на его лице, но никто не мог видеть этого, так как все давно спали сном, если и не очень спокойным, то достаточно глубоким. Дневной переход по жаркому и влажному лесу изрядно измотал людей.

Артем постоял несколько минут, прислушиваясь к лесу. Звуки были такими же, как и час, и год назад. Обитатели леса нисколько не обращали внимания на непрошенных гостей и деловито вели свою ночную жизнь. Ухали и свистели на разные лады ночные птицы. Где-то громко, совсем не по — ночному, трещали ветки. Это, верно, хищный зверь волок в чащу свою добычу. В этой ночи было мало безмолвия, но и нового ничего здесь не происходило.

А человек все стоял и стоял, всматриваясь в темноту и словно ожидая чего-то. И верно говорят: покличешь черта, а уж он тут как тут. Неожиданно Артем услышал громкий шорох неподалеку в лесу, и после этого послышался непривычный для этой ночи звук — где-то очень близко от того места, где стоял Артем, застонал человек. Стон был явственный и довольно громкий. Артем прижался к дереву, замер и весь обратился в слух. Но шли минуты, и больше никаких стонов не было слышно. «Наверное, показалось», — глубоко вздохнув, подумал он. Но, не успел он расслабить непроизвольно напрягшиеся до предела мышцы и отойти от этого места и двух шагов, как вновь из лесу донесся тихий стон. Теперь он был похож на шелест ветра в ночной листве. Человек, если это был он, явно слабел. Артем снова насторожился и напряженно прислушивался. Звук снова исчез. Юноша вдруг испугался: «А вдруг это все мои фантазии? И никого там нет. А это только ночная гиена какая-нибудь смеется надо мной». Холодный пот облил его спину густой липкой струей. Он представил себе, как матросы исподтишка хохочут над ним. И когда он поворачивается к ним спиной, они показывают на него пальцами, сопровождая свои пантомимы всякими непристойными жестами. «Ладно бы гиена, — лихорадочно рассуждал он. — Гиена пускай себе хохочет. А если там действительно никого нет, то тут, брат, тебе такой конфуз может выйти, что ой-ёй-ёй!» Как назло в лесу снова раздался шорох травы и легкий, почти не различимый уже вздох. «Тьфу, ты, пропасть! — разозлился юноша. — Да что там такое дышит, а? Вот бесовское отродье!» Сомнения терзали его. А вдруг там правда кто-то есть, и этот кто-то ждет от него, Артема, помощи? А он тут стоит и рассуждает, нарушать ему приказы или нет.

В Артеме теперь словно поселились две разных сущности. Одна кричала ему: «Беги! Там кто-то зовет на помощь». А другая, холодная и рассудительная, увещевала: «Куда? В темный лес, один? Не положено! Дисциплина, брат, она для всех едина».

Прошло еще несколько минут, и вдруг снова из лесу послышался этот странный тихий стон. Он был уже едва различим, и в нем уже была обреченность, словно бы человек знал, что никто не придет ему на помощь в этом ночном темном лесу. Время неумолимо утекало, и теперь Артем уже не раздумывал. Конечно, приказ капитана не покидать лагерь в одиночку, а особенно в ночное время, никто бы не осмелился нарушить. Но сейчас обстоятельства требовали действия.

Юноша тихо вернулся к костру, выбрал толстую смолистую ветку и, ткнув ею в горящие угли, подождал, пока она займется пламенем. Вооружившись этим факелом, он справедливо рассудил, что никакой беды не случится, если он быстро и тихо проберется в лес и посмотрит, кто издает там такие странные звуки. Если это действительно лесной зверь, которому не спится в этот поздний час, то Артем так же тихо возвратится в лагерь, избежав и насмешек матросов, и нареканий капитана. Но если это не зверь, то… Эту мысль он уже не успел додумать, на ходу решив, что будет действовать по обстоятельствам.

Артем почти бежал, спотыкаясь об узловатые корни деревьев, вылезавшие из-под земли в самых неподходящих местах. Корни были похожи на ночные тени. Но только синяки на ногах от них оставались вполне ощутимые. Артем сейчас ничего этого не замечал. Факел у него над головой издавал совсем тусклый свет и нещадно чадил. И, если бы не огонь костра на поляне, где был устроен привал, то Артем неминуемо бы заблудился в этом бескрайнем незнакомом лесу. Но ему повезло. Через несколько десятков метров он со всего маху споткнулся о лежащего на земле человека и кубарем покатился в ближайшие кусты. Он больно ударился затылком о ближайший ствол дерева, но так и не выпустил из рук свой импровизированный факел. Перекувыркнувшись через голову целых два раза, словно жонглер в цирке, Артем моментально вскочил на ноги. Он поднял повыше факел, пытаясь разглядеть лежащего на траве человека и по инерции задал обыкновенный в таком случае вопрос: «Кто тут?» Человек, о которого он так неожиданно споткнулся, тихо застонал. В неверном мерцающем свете Артем разглядел юношу, почти мальчика, с очень смуглой блестящей кожей. Волосы у незнакомца были иссиня-черные и абсолютно прямые. Одет он был только в набедренную повязку, а на шее у него сверкало великое множество разноцветных бус — в стекляшках отражалось пламя факела. Несколько нитей этих бус порвалась, и стеклянный бисер теперь блестел в траве, словно слезинки или капли росы. Видимо человек из последних сил пытался ползти на свет далекого костра, горящего на поляне, который в ночном лесу был виден на несколько десятков метров, словно огонь маяка в пустынном море. В следующую секунду произошло то, чего Артем ожидал меньше всего. Человек, видимо, собрав последние силы, поднял голову и почти на чистом русском языке сказал только одно слово: «Помогите». После этого он уронил голову на траву и впал в полное беспамятство.