Ира Брилёва - Приключения стиральной машинки

— Видите ли, дорогая Изабелла, поверхность земли имеет форму настолько сложную, что изображение оной — это дело многотрудное и тщательное, — тон старого картографа был немного менторским и поучающим, но Белочка слушала его внимательно. Ей и в голову не пришло бы потешаться над его высокопарным слогом и некоторой самовлюбленностью, сквозившей в речах Якоба Оттовича, когда он начинал очередную лекцию. — Создателем первой карты люди считают древнегреческого ученого Анаксимандра. В шестом веке до нашей эры начертил он первую карту, изобразив на ней землю в виде плоского круга, окруженного водой, — Якоб Оттович прокашлялся, очищая запершившее горло. То ли волнение его одолевало, то ли просто с непривычки, а только так приятно было ему, что кто-то разделил, наконец, его тайную страсть к картографии. Он довольно потер руки и продолжил: — Но я не согласен с этим общепринятым мнением. Дело в том, что еще пещерные люди умели рисовать, и я сам видел изображения простейших картографических рисунков на скалах в Северной Италии. Вы себе не представляете, как я волновался. Среди этих рисунков был план, показывающий возделанные поля, тропинки, ручьи и даже оросительные каналы. Это же наипервейший в истории человечества кадастровый план! — Старый картограф так разволновался, словно бы снова оказался в Северной Италии и самолично сделал это важнейшее открытие Он достал платок и отер пот со лба. — И это бронзовый век! — Он все еще не мог прийти в себя. Белочка встала из-за стола и сбегала в сени за холодным квасом. Ученый выпил квас жадными глотками и, окончательно успокоившись, смог продолжить урок. — Во втором же веке нашей эры грек Клавдий Птолемей обобщил знания своих коллег о Земле и Вселенной и назвал свой труд «Руководством по географии». Аж восемь томов содержал тот великий труд. И 14 столетий после этого ученые, путешественники и купцы использовали «Географию» Птолемея, содержавшую, заметьте, весьма точные карты. И, что самое любопытное, — этот ученый муж снабдил свои карты градусной сеткой, — Якоб Оттович поднял кверху свой длинный костлявый палец. Это означало, что открытие Птолемея теперь так же важно для самой Белочки, как и ее собственная жизнь!

Белочка продолжала внимательно слушать своего учителя. Ей действительно было интересно. Ей нравилось узнавать новое обо всем на свете, и поэтому старый картограф пришелся ей по сердцу. А уж как он был счастлив, этого просто невозможно было передать словами. Старик так увлекся, что казалось, он выступает перед целой научной кафедрой, до отказа заполненной любознательными, жадными до знаний, студентами. Он бегал по комнате, размахивал руками, отчего речь его делалась еще живее и красочней.

— Представляете, дорогая Изабелла, первый глобус был создан немцем по имени Мартин Бехайм в год, когда Колумб отправился на поиски сказочной Индии. Колумб же и предложил практически использовать шарообразность земли, чтобы, идя на Запад, достичь берегов, которых до него еще никто из европейцев не описывал. Шестнадцать лет потребовалось ему, чтобы добиться разрешения у испанского правительства на это плавание, и всего 33 дня для того, чтобы осуществить свою мечту. — Якоб Оттович снова поднял вверх палец. — Видите, Изабелла. Ничто не должно помешать осуществиться любой мечте.

Быстро летело бестелесное незримое время. Пятнадцать лет ушло у Астафьевых на все эти труды, пятнадцать лет Артем и Белла трудились в поте лица, с превеликим удовольствием обеспечивая для своей семьи все блага, которых она была достойна. Кузенька подрос и тоже был принят в эту замечательную команду энтузиастов, которые теперь неустанно, день за днем, делали свое интересное и любимое дело. Много людей кормилось около этой семьи, многим они помогли. И не раз Артем вместе с Беллой выходили в море на своих корабликах, возили грузы, плыли в дальние страны, чтобы посмотреть на людей, которые там живут, на невиданные ими доселе земли.

Когда Кузьме исполнилось восемь лет, его впервые взяли в плавание. И не было границ счастью мальчугана! Еще бы! И папа с мамой рядом, и вокруг чудеса разные как в волшебном фонаре разворачиваются.

Путешествие длилось три месяца. И, когда они вернулись домой, все были настолько счастливы, что даже не чувствовали усталости.

Но дома их ожидало печальное известие. Алексей Митрофанович, добрый самаритянин и любимый дед, неожиданно покинул этот мир. Кончина его была легкой — он вечером спокойно лег в свою постель и больше не проснулся. Анна Матвеевна была безутешна. Она слегла, и теперь Белочка целыми днями сидела у постели бабушки и читала ей книги. О дальних странах, о невиданных животных и растениях. А Кузьма, когда выдавалась у него свободная минутка, и отец не требовал срочного исполнения какого-нибудь важного поручения, тоже норовил пристроиться рядышком и послушать интересные истории.

Так прошел месяц. Анна Матвеевна наконец почувствовала себя лучше и начала подниматься с постели. Однажды она позвала к себе Артема и Белочку и попросила их выслушать ее. Она сидела в комнате своей дочери, поставив кресло напротив окна, а за окном вечернее солнце золотило верхушки деревьев в саду. Артем с Белочкой присели на кровать, готовые выслушать Анну Матвеевну, и внутренне страшась этого разговора. Анна Матвеевна была очень бледна и спокойна.

— Милые мои дети. Я бесконечно люблю вас и радуюсь вашему счастью. И до недавнего времени счастье мое было так же безгранично как ваше. Но всему приходит конец. И мне недолго осталось быть здесь. Плохо мне без моего Алешеньки, словно без солнышка, один серый день вокруг. И ему без меня плохо. Зовет он меня. Осталось только одно важное дело, которое тревожит меня и не дает покоя. Я думаю об этом уже много лет. Я ничего не знаю наверняка, и эта неизвестность изводит и гложет меня. Твой отец, Белочка, не был безгрешным человеком. Мы не судьи ни ему, ни кому-то еще. Нам не дано узнать точных причин и последствий наших поступков, которые совершили мы за всю нашу жизнь. Но одно я знаю точно — остались люди, которые любили Карлоса Альмадевара и помимо моей дочери. И сейчас, вероятно, оплакивают его, не имея никакой надежды узнать, где он сложил свою голову. Каждый человек имеет право на память и прощение еще на этом свете, а не только в обители небесной. И Карлос Альмадевар своей смертью искупил свою жизнь. И я точно знаю — он очень хотел исполнить обет, данный когда-то. Он хотел изменить свою жизнь. Просто не успел. — И Анна Матвеевна грустно посмотрела в окно. — Эх, если бы он успел, то все могло сложиться совсем по-другому, — и она вздохнула. — Да что сейчас об этом вспоминать. Видно, так нужно было. — Она замолчала и закрыла глаза. Когда она вновь начала говорить, ее голос был очень тихим, но в нем слышалась необыкновенная решимость: — Я не могу уйти, не узнав наверняка, что память о Карлосе кем-то хранима и почитаема. Поэтому, вот вам моя последняя просьба. Я хочу отвезти портрет Карлоса, написанный моей дочерью, на его родину, в Испанию. И хочу, чтобы вы сопровождали меня в этой поездке.