Ира Брилёва - Приключения Шоубиза

Донна хмыкнула.

— Вот у нас все так. Все — философы. Все знают, что надо делать, но не знают как. Даже я. М-да. — И она задумалась.

Тишину погрузившейся в философию кухни нарушили крадущиеся шаги. В комнату вкралась проснувшаяся «спичка». Она была совсем сонная, но, видимо, любопытство, свойственное детям, взяло верх. Я сам в детстве любил послушать взрослые разговоры, забирался под стол и засыпал там, убаюканный кухонными спорами, случавшимися на нашей четырехметровой кухне старинной родительской «хрущобы». «Спичка» примостилась на табуретке около Гоши — тоже детский инстинкт незащищенности, и Гоша заботливо подвинул ей тарелку с остатками бутербродов и свой недопитый чай. «Спичка» с благодарностью взглянула на своего благодетеля и быстро съела все предложенное. Донна молча смотрела на нее, не мешая процессу, а когда тарелка и чашка опустела, она, вздохнув, встала со своего стула и снова направилась к холодильнику. Я, как и в прошлый раз, опередил ее, и вскоре новая горка бутербродов лежала на тарелке, а рядом в чайнике весело закипала новая порция кипятка для чая. Донна порылась в шкафах и нарыла там халву, конфеты и австрийское печенье. Я его обожаю, оно просто тает во рту. Все эти сладости она самолично положила перед «Спичкой» и спросила:

— А как тебя зовут, детка?

— Олечка, — сказала «Спичка» и потеряла к нам всякий интерес. Халва, заедаемая австрийским печеньем — вот что волновало сейчас ее прелестную головку.

— Олечка, — вслед за ней повторила Донна. — Замечательно.

И мы все улыбнулись. Дети — это и вправду цветы жизни.

Девочка насытилась и теперь с благодарностью оглядывала нас. Первой тишину нарушила Донна.

— А ты откуда, Олечка?

Вопрос был слегка неожиданным, но я быстро разгадал замысел Донны. Звезда решила, что без откровений маленькой «Спички» наш кухонный ночной «Декамерон» не может быть полным. Ребенок быстро купился на заботливый тон доброй тетеньки и охотно поделился с нами подробностями своей коротенькой жизни. Эта трагическая повесть могла бы принадлежать перу Бернарда Шоу или, на худой конец, автору «Оливера Твиста» — его фамилия выскочила у меня из головы и теперь вертелась где-то между кончиком языка и средним ухом.

Девочка оказалась родом из Ростова. Детский дом, куда ее спившаяся мамаша сдала трехлетней малюткой, был пристанищем для будущей «Спички» почти десять лет. О, это хорошая закалка для будущего артиста! Лучшей тренировки для психики и нервов, чем воспитание в таком месте, просто не придумать.

Через два года пребывания в детдоме Оленьку нашла ее тетка, человек сердобольный, но очень слабый здоровьем. Тетка раз в месяц навещала племянницу. Когда та подросла, то и сама стала иногда забегать к тетке на огонек. Но там Оленьку тоже поджидали неприятности в виде ее двоюродной сестры, презлющей и прежаднющей, которая дико ревновала Оленьку к своей матери и злобно шипела на бедную родственницу, обзывая приживалкой и нищенкой. Через шесть лет тетка умерла, и сердобольных родственников у девчонки больше не осталось.

— Иду как-то по городу, вечер, лето, тепло, все окна вокруг открыты, из них музыку слышно. Остановлюсь, послушаю и дальше иду. И вдруг так мне тоскливо стало — столько окон вокруг светится, а моего окна нигде нет, никто меня не ждет. Совсем я одна на всем свете. Так у меня все внутри заболело, — Оленька сказала это таким тоном, что нам стало ясно — перед нами только тень ребенка, только его оболочка. А там, внутри — повидавший жизнь человек и, что удивительно, не остервеневший и не осатаневший от этой жизни. Ну, может быть, чуть-чуть с хитринкой, да и то с детской, наивной, на уровне «украсть конфетку». И еще Олечка с рождения была натуральной блондинкой, может, это все объясняло? — А музыка мне всегда очень нравилась, я еще маленькая была, как услышу, что где-то играют, то сразу петь начинала.

Когда Олечке стукнуло четырнадцать, и она поняла, что, в принципе, умеет петь, она сбежала из родных казенных пенатов, добралась на попутках до соседнего городка и оказалась в борделе. Там было тепло и тихо и никто не требовал документов. Протусовавшись там около двух лет и получив, наконец, паспорт — помог один весьма доброжелательно настроенный к девочке клиент — он же по совместительству начальник паспортного стола одного из районов этого благословенного города, — Олечка, как могла, искренне отблагодарила добродетеля, а на следующий день была такова. Сбежав из борделя, что свидетельствует о ее недюжинном везении и присутствии здравого смысла в ее юной головке, девочка направилась дальше, навстречу своей мечте. Ее путь теперь лежал в столицу нашей Родины. А где же еще с таким нетерпением ждут таланты со всех концов нашей почти необъятной страны? Олечка удачно сочетала в себе удивительную невинность во взоре и мозгах с не менее удивительной хваткой, свойственной обиженным жизнью людям. Они живут инстинктами, и именно это и выручает их во всех жизненных передрягах. Если бы не эти примитивные животные инстинкты, доставшиеся нам от наших пещерных предков, то и половины гастарбайтеров не доехало бы до Москвы.

И вот Олечка в столице. Здесь, как водится, карьера у многих начинается с рынка. Торгаши пристраивают около себя разных людей, их дорыночные биографии здесь никого не интересуют. Работай с рассвета до заката и помалкивай. А то прибьют.

Но Олечке повезло. Она пробыла продавщицей всего два месяца. Будучи от природы ребенком любопытным и сметливым, чего никакое школьное образование не может уничтожить в наших детях, Олечка путем перехода из рук в руки оказалась у некоего мужчины, который помимо рыночной лавки с заморскими шмотками-пересортицей имел отдаленное отношение к шоу-бизнесу. Он был из той редкой породы мужчин, которые в прошлом и позапрошлом веке именовались «меценатами». Этот мужчина как раз и пристроил в свое время к Гоше первоначальный состав группы «Цветные спички». А теперь пришла очередь Оленьки сменить очень вовремя вышедшую замуж одну из четверых солисток означенной выше группы. Так Олечка стала певицей. И ей очень крупно повезло. Многие так и остаются в рыночных продавщицах или того хуже.

Все это девочка рассказала нам с милой улыбкой, уплетая за обе щеки клубничное мороженое, милостиво подаренное ей Донной в качестве десерта. Олечка рассказывала свою историю так подробно и обстоятельно, не упуская никаких, даже самых интимных деталей, как будто это была история не ее жизни, а свежепрочитанный ею бульварный роман. Мы сидели потрясенные и оглушенные. Даже нам, искушенным во всех подробностях шоу-бизнеса, было омерзительно слушать, как люди могут обращаться с другими людьми. Особенно теми, кто слабее или младше.