Ира Брилёва - Приключения Шоубиза

Эпилог. Два очень пожилых человека сидят на деревянной террасе и смотрят на розово-сиреневый закат. Они оба молчат, каждый думает о своём. Ученый, что эксперимент продолжается — осталось совсем недолго до точки «ноль», до начала отсчета измерений. И тогда он узнает, конечны ли они? Ведь если в точке «ноль» они не вернутся в свой мир, значит, его эксперимент неудачен. И количество миров бесконечно. И вдруг, когда он однажды перещелкнет тумблер в точку «ноль», глубокая черная бесконечность поглотит этот мир? А может, остановиться и оставить все как есть? Разве жизнь — это не самая главная ценность, данная человеку? И какая тогда разница, в каком из миров прожить ее остаток? Здесь есть о чем подумать.

А главный герой думает о том, сможет ли он найти мир, в котором он снова будет счастлив. Такой же, как тот, в котором он был счастлив тогда с Ней. Пусть всего один день в своей жизни. Но ради этого дня стоило жить. Он вновь и вновь переживает внутри себя ту встречу и их любовь. И надежда не покидает его.

Закат растворяется во мраке ночи. Ответов на вопросы нет. Их не может быть. Эти вопросы вечны. И глубокая тьма поглощает все что было.

Вот такой вот сюжетец! Каша, мед, говно и пчелы! Но всем понравилось.

И мы приступили к съемкам. Актерский ансамбль подобрался знатный. Палпалыч велел на гонорары не скупиться, и я расстарался. Пара звезд первой величины обрекала фильм на коммерческий успех вне зависимости от удачности сюжета. Но я надеялся, что помимо кассы я соберу лавры победителя и по остальным параметрам.

Герка оказался просто находкой. Мы снимали день и ночь, в павильонах и на натуре. В других городах. Он был словно двужильный. При этом почти все время пел. Петь он любил невероятно. И как только он открывал рот, то все вокруг влюблялись в него раз и навсегда. Я был очень доволен, хотя и уставал как собака. Мне приходилось участвовать во всех вопросах, вникать во все мелочи — я ведь, по совместительству, был как бы основным сценаристом, и меня постоянно дергали не только по всем хозяйственным, но и по любым творческим вопросам. И поэтому, доплетаясь вечером до кровати, я валился как подкошенный и забывался тяжелым сном. Но так случалось не каждый день. Иногда я просто не мог уснуть, крутя в голове одновременно десяток проблем. Я похудел, оброс и был похож на пожилого лохматого барбоса с ближайшей помойки. Но я был счастлив и прекрасно себя чувствовал, несмотря ни на какие бытовые тяготы.

Когда мы отсняли уже две трети материала, и режиссер Кеша милостиво позволил мне полюбоваться на некоторые смонтированные наспех куски, я пришел в неописуемый восторг. Фильм трогал и заставлял волноваться. Актеры были проникновенны и нигде ни разу не сфальшивили. Хотя задачи перед ними ставились о-го-го какие сложные! Но их игра была такой тонкой и виртуозной, что я почувствовал успех. Это было как запах нового весеннего воздуха после долгой зимы, как предчувствие выиграющего на будущей неделе в лотерею набора цифр. В общем, я называю это «запахом удачи».

Теперь мне нужна была музыка. Это должна была быть такая музыка, чтобы с первых нот «запах удачи» бил в нос любому зрителю. И я знал, к кому я пойду за такой музыкой. Я нанял самого лучшего композитора. С моей точки зрения. Я называл его Француз. Я обожал его музыку. За плечами у него было два десятка фильмов, вернее, музыки к ним, и после каждой премьеры вся страна распевала музыкальные темы из новых фильмов. Последнее десятилетие я как-то потерял его из виду. Жизнь была к нему неласкова. Но я верил в него, у него было совершенно уникальное музыкальное мышление. Он умел залазить в образ того, о чем писал. Для музыканта такое умение на вес золота. Послушав его мелодию, сразу становилось понятно, о ком она написана. Его музыка не была безликой, она имела четко обозначенное конкретное лицо. Вот такой человек мне и был нужен.

— Ну-с, чем порадуете? — спросил он меня при первой же встрече.

— Кто? Я? — удивился я.

— Ну не я же? Это, кажется, вам нужна хорошая музыка?

— А. Ну да.

Странный дядька. Видимо, все, кто умеет хоть что-то толково делать — странные. Наверное, это закон. Но мне нужна только музыка. И мы приступили к работе. Мы — это потому что он приносил мне с утра несколько мелодий, а я выбирал. На четвертый день я сдался. Это было похоже на нюхание духов в парфюмерном бутике при попытке выбрать приличные духи на подарок к Восьмому марта. На пятом флаконе ты уже перестаешь соображать, что где, и все запахи кажутся одинаковыми.

Композитор невозмутимо проигрывал мне очередную музыкальную тему, когда я сказал:

— Знаете, давайте вы сам определитесь с музыкой.

Он удовлетворенно кивнул, собрал ноты и исчез. Я не видел его недели две. Но когда мы снова встретились, то он принес уже целые готовые куски с аранжировками. Вчерне, конечно. Наметки. Но когда мы подставляли их к соответствующим фрагментам фильма, они ложились туда так же точно, как кусочки смальты в огромную мозаику старинной фрески. Музыка была очень точной. Кеша плакал. А это было очень необычно для абсолютно невозмутимого человека. Я понял, что с композитором попал в «десятку». Видимо, он, как и я, тоже предпочитал карт-бланш. И тогда полет творческой фантазии, не ограниченный ничьими пожеланиями, превращается в настоящее искусство. Так и случилось.

Скорее всего, он сделал это намеренно. То есть он намеренно приносил мне несколько дней подряд по целой пачки мелодий, чтобы лишить меня возможности выбирать. Ведь, как известно, проблема выбора — самая сложная на земле. Таким образом, он освободился от любого диктата и смог создать именно то, что нам было нужно. И правильно сделал!

Я совершенно забыл о компьтерщике! Компьютерщиками я называю всех деятелей, работающих в этой сфере, вне зависимости от их специализации. Я вспомнил о нем только тогда, когда съемки уже подходили к концу. Но это было вполне вовремя. Видимо, мой мозг устроен так, что он начинает решать проблемы по мере их поступления. Это очень удобно и избавляет от сумбура в голове.

Я всегда был малокомпьютеризованной человеческой единицей и едва тянул на продвинутого пользователя. Я вообще против чрезмерного технического прогресса, он меня сильно настораживает. По большому счету, компьютер — это зловредное изобретение, которое может привести нас всех обратно в пещеры. И никакого парадокса здесь нет. Ведь теперь без компьютера человечество просто не сможет создать что-нибудь похуже, чем какая-нибудь супербомба, а с компьютером — легко! И если это все когда-нибудь шарахнет по нам, то все уцелевшие дружными рядами пойдут в первобытно-общинный строй. Но сильной катастрофы я здесь не вижу. Близость к природе полезна для здоровья. И у людей, наконец, появится много времени, чтобы подумать о смысле жизни. А то сейчас им некогда, все времени не хватает!