Нэнси-Гэй Ротстейн - Бьющееся стекло

— Все, что осталось от вчерашней презентации книги, — сказал он, указав на винную бутыль вместимостью в две кварты, стоявшую на антикварном письменном столе в углу. — Кен притащил, чтобы и нам было что выпить. Угощайтесь, он скоро придет.

Барбара оказалась в приемной, стены которой, от пола до потолка, закрывали стеллажи, уставленные книгами. Самыми разными: здесь были тома в твердых переплетах, карманные издания в мягких обложках, букинистические раритеты и новейшие бестселлеры. В помещении было сумрачно: свет падал лишь из давно не мытого окошка, смотревшего на стену соседнего высотного дома. Барбара села на потертое кожаное кресло и стала наслаждаться спокойствием этого книжного царства. Даже доносившиеся с улицы сигналы пожарных машин и автомобилей «скорой помощи» здесь казались не такими тревожными.

Пребывая в этом благостном состоянии, она неожиданно услышала:

— Здравствуйте, я Кен Йорген. Идем? — Барбара не успела даже разглядеть агента, а тот уже взял ее за руку и повел к лифту.

Быстрый и ловкий, он уверенно лавировал на тротуарах Нью-Йорка, в эту летнюю пору запруженных людьми. Барбара с трудом поспевала за ним, стараясь не запнуться о пласт вывороченного асфальта или не провалиться в открытый люк, которые, как ей казалось, попадались чуть ли не на каждом шагу. Почти сразу же она пожалела, что вместо ставших привычными кроссовок надела туфли на высоких каблуках.

В таком темпе они отшагали не меньше шести кварталов, прежде чем Кен вошел в холл отеля и, резко свернув налево, направился к бистро. Их провели к столику на террасе, откуда можно было обозревать элегантное и строгое убранство отделанного мрамором фойе. Периметр ресторана был обозначен красными корзинами в форме тюльпанов и источающими благоухающий аромат кустами гардений.

Подошел официант. Кен отказался от напитков и сделал заказ, не раскрывая меню, что обличало в нем завсегдатая. Зато Барбара, когда официант обратился к ней, смутилась и, торопливо проглядев перечень блюд, заказала первую попавшуюся закуску, название которой показалось ей знакомым.

— Как я понимаю, у вас есть для меня рукопись, — сразу перешел к делу Кен.

Она достала рукопись из папки и протянула ему.

— Нет, — сказал он, отклоняя бумаги. — Пока не надо.

Она растерялась, не зная, положить рукопись на столик или убрать, и в конце концов выбрала последнее.

— Сперва расскажите, о чем ваш роман.

— Главным образом о людях. Самых обыкновенных людях, которым благодаря силе их характеров удается добиться чего-то не совсем обычного.

— А почему вы сделали героями «обыкновенных людей»?

— Потому, что нахожу их самыми интересными.

— А где вы находите своих «обыкновенных людей»?

— Повсюду. Мне кажется, что работа писателя заключается как раз в том, чтобы отображать жизнь… — Барбара поймала себя на том, что раскрывает перед собеседником свои мысли, но, увлекшись, подробно рассказала обо всех персонажах, особенно о главной героине, чей образ был списан с ее бабушки. А через эти характеры раскрылась перед ним и сама.

Кен, со своей стороны, продолжал задавать ей вопросы, побуждающие ко все большей и большей откровенности.

— Прошло больше десяти лет с тех пор, как Дэйв Стэффорд впервые связался со мной по поводу работы одного из своих тогдашних студентов, — сказал он через некоторое время. — Его мнения для меня много значат, поэтому, когда он дал превосходный отзыв о вашей рукописи, я решил встретиться с вами, даже не прочитав перед этим текст.

Поглощенная разговором Барбара напрочь забыла о своем заказе, и когда официант принес кофе, он убрал тарелку с остывшим, так и не тронутым омлетом по-флорентийски.

Покончив с расспросами, а заодно и со своим капучино, Кен сменил тему.

— А теперь, если не возражаете, я сообщу некоторые сведения о себе, которые могут оказаться для вас полезными. Я — уроженец Нью-Йорка. Немногие в этом городе могут похвастаться тем, что они коренные жители, а вот я здешний, и знаю все ходы и выходы. Куда пойти, к кому обратиться… Если, конечно, приду к решению, что по вашему поводу стоит к кому-то обращаться. Этим бизнесом я занимаюсь много лет, и мне довелось заключить несколько сделок с книгами из числа самых интересных в городе.

Теперь, когда не приходилось отвечать на нескончаемые вопросы, Барбара смогла позволить себе присмотреться к собеседнику. Весь облик этого крепкого, коротко стриженного мужчины в возрасте от пятидесяти до шестидесяти лет, свидетельствовал о недюжинной жизненной энергии.

— Я уже не нуждаюсь в деньгах, — продолжил он медленнее, словно размышляя вслух. — В первую очередь меня привлекают трудные задачи, решение которых требует немалых усилий. Пристроить первый роман никому не известного автора — задача как раз из числа таких.

Барбара почувствовала на себе его пристальный, изучающий взгляд.

— И вот что я вам скажу. Я займусь вашей книгой в том случае, если окажется, что она удовлетворяет одному из двух условий… — Кен говорил с расстановкой, стараясь подбирать слова как можно точнее. — Написана никудышно, но чувствуется, что может принести мне уйму денег, или… — последовала многозначительная пауза, — или она обладает столь высокими литературными достоинствами, что ее просто необходимо опубликовать. Энтузиазм Дэйва заставляет меня предположить, что ваша рукопись подпадает под последнюю категорию… Имейте в виду, Барбара, прежде чем я свяжусь с вами снова, пройдет некоторое время. В моем агентстве заведено, чтобы до меня с рукописью знакомился кто-либо из моих сотрудников. На это уйдет несколько недель, а в сентябре я уезжаю в Европу. Обычные деловые встречи перед книжной ярмаркой во Франкфурте.

— Книжная ярмарка! Должно быть, это восхитительно.

— Я бы не сказал. Скорее, это нелегкая борьба. В этом году мне нужно пристроить восемь объемистых книг.

Подозвав жестом официанта, Кен распорядился записать стоимость ланча на свой счет и проводил ее к выходу из ресторана.

— У вас интересные идеи, Барбара, — сказал он на прощание. — Я свяжусь с вами, как только прочитаю роман.

Барбара рассталась с ним с легким сердцем, радуясь тому, что теперь судьба ее произведения в надежных руках.

В тот день в конце октября Дженни стояла на стуле и под наблюдением Барбары вырезала тыквенную голову ко Дню Всех Святых. Глаза черепушки представляли собой перевернутые треугольники, рот с тремя неровно вырезанными зубами скалился в широкой ухмылке. О носе девчушка то ли забыла, то ли сочла эту деталь излишней. Семечки были разбросаны по всей кухне, а газета под тыквой промокла от сока. Барбара только-только запустила руки в самую середину овоща, намереваясь извлечь оставшуюся липкую мякоть, когда зазвонил телефон. Прежде чем она нашла салфетку, вытерла руки и подняла трубку, звонок прозвучал несколько раз.