Нэнси-Гэй Ротстейн - Бьющееся стекло

Не имело значения ни то, что Джордж Тэлбот победил с таким низким результатом, какого либералы не имели в округе Спадина уже сорок лет, ни то, что число сторонников соперничающих партий значительно возросло, ни даже то, что согласно статье в общенациональной газете, озаглавленной «Постскриптум к выборам», он затратил на избирательную кампанию втрое больше любого другого кандидата в стране. Обозреватель сообщал и о беззастенчивой скупке голосов — действии, которое вскоре после этих выборов было признано противозаконным. Однако, как всегда бывает, когда спадает выборная горячка, публика вскоре попросту забыла, кто именно из соискателей депутатских мандатов провел кампанию, попирая все общепринятые нормы.

Диди очень хотелось побывать на пышной церемонии Тронной Речи, которая должна была состояться в первый день заседания новоизбранного парламента и ознаменовать собой начало деятельности ее мужа в качестве депутата. Он пообещал, что оставит для нее полагавшийся ему как члену парламента гостевой билет на кухонном столике своей холостяцкой квартирки на Бронсон-авеню.

Джордж уговорил ее не переезжать в Оттаву и оставаться хранительницей их жилища в Роуздэйл. Он объяснил, что как новоиспеченный член палаты наверняка будет занят не только дни напролет, но и по вечерам, либо работая, либо встречаясь с коллегами, чтобы обзавестись необходимыми политику связями, так что ей предстоит стать «парламентской вдовой». Да она и сама считала, что будет чувствовать себя лучше, оставшись в родном городе, где живут ее родители и друзья. Тем более, что, по словам Джорджа, она и Адам смогут видеться с ним сколь угодно часто, поскольку авиаперелеты супругов членов парламента оплачиваются за счет государства.

Свой первый визит к мужу в Оттаву Диди, разумеется, собиралась нанести вместе с Адамом. Она гордилась тем, что со дня увольнения Элис никогда не оставляла Адама, какие бы неудобства это ни сулило. А в данном случае затруднений не ожидалось: жившая в Оттаве миссис Тэлбот, мать Джорджа, сказала, что с удовольствием посидит с внуком во время церемонии.

В теплый сырой вторник Диди собралась в дорогу. Намереваясь провести ночь в Оттаве, она уложила два чемодана. В один, небольшой, предназначенный для собственных вещей, уместились малиновый костюм, широкополая шляпа к нему в тон и кружевная блузка — наряд, который она рассчитывала надеть на церемонию в Сенате, а также зеленое вечернее платье и ночное белье. Вещи Адама — детскую одежду, обувку, пеленки, простынки и дополнительные прутья для взятой напрокат детской кроватки, бурого мишку и другие любимые игрушки, не поиграв с которыми, он не мог заснуть, и двухдневный запас детского питания — потребовали чемодана побольше. Пришлось захватить и сложенные ходунки. Забросив багаж в машину и пристегнув Адама ремнем к сиденью, Диди выехала на автостраду 401 и устремилась к аэропорту. Разгрузившись у обочины, она поставила автомобиль на парковочную площадку и, прихватив Адама, направилась прямиком к Стойке Срочного Вылета терминала 2. Все это Диди удалось провернуть так быстро, что она успела на более ранний рейс, чем тот, на который у нее был заказан билет. Правда, перелет, хоть и короткий, оказался нелегким. Кондиционер в салоне не работал, и стоило Адаму оказаться в самолете, как на лбу малыша выступила испарина и его пухленькие ручонки стали липкими от пота. Диди сняла с него белые ботиночки, носочки и легкую курточку, которую надела, рассчитывая на обычную для таких полетов прохладу. Однако мальчику все равно было душно, и на протяжении всего рейса он не переставал капризничать. По прибытии в Оттаву ей пришлось сделать три ходки, чтобы, не спуская с рук плачущего Адама, перенести свой багаж с конвейера к стоянке такси. Она сама предложила Джорджу не встречать их, полагая, что он слишком занят в парламенте. Добравшись до дома, Диди попросила водителя не выключать счетчик: ей хотелось отравиться к мужу, как только Адам будет устроен. Шофер занес на лестничную площадку чемоданы и ходунки; она следовала за ним, держа на руках сонного сынишку.

Из квартиры Диди позвонила миссис Тэлбот, бабушке Адама, и сообщила, что они прилетели раньше, чем собирались. Потом она собрала кроватку, разложила матрац, застелила простынки, положила внутрь игрушки и поместила Адама за надежное решетчатое ограждение. Торопливо переодевшись в свой парадный костюм, Диди направилась на кухню за обещанным билетом. Но ни на столике, ни в каком-либо другом месте его не оказалось. Диди принялась звонить в парламентский офис Джорджа, но тот еще не успел нанять постоянного личного секретаря, а временно исполнявшая эти обязанности женщина понятия не имела ни о билете, ни о том, где сейчас находится сам Джордж. Зато она сообщила, что как раз сейчас идет распределение последних оставшихся мест.

Диди достала из чемодана голубой матросский костюмчик Адама и надела его на лежавшего в кроватке, слишком уставшего с дороги, чтобы протестовать, сына. Дожидаться миссис Тэлбот было уже некогда: потеряв время, она рисковала вовсе не попасть на церемонию. Стоило ли лететь, сломя голову, в Оттаву, чтобы ничего не увидеть. И вообще, разве не славно будет, если когда-нибудь Адам сможет сказать, что вместе с отцом присутствовал на его первой Тронной Речи. Да и Джордж наверняка обрадуется, узнав, что его сын рядом с ним.

Подхватив на руки спящего Адама, она торопливо спустилась вниз и села в дожидавшееся такси.

К тому времени, когда она добралась до здания парламента, распределение оставшихся мест уже практически закончилось, но ей все же удалось получить допуск на Северную Галерею позади какого-то опоздавшего журналиста. Прикрывая Адама от взглядов не слишком-то бдительных охранников, Диди поднялась по задней лестнице и как раз к началу церемонии скользнула на свободное место в пятом, последнем ряду. Устроившись, она тут же привела в порядок свой костюм и поправила шляпку. Ее наряд ярким цветным пятном выделялся на фоне унылых, темных одеяний политиков и чиновников. За церемонией следили установленные по углам палаты телевизионные камеры, и она надеялась попасть в кадр.

Адама Диди пристроила на коленях, чтобы он мог получше разглядеть процессию. За церемониймейстером с Черным Жезлом, облаченным в длинный, по икры, ритуальный черный камзол, следовали вооруженный сержант, спикер палаты, парламентские клерки в официальных черных мантиях и наконец члены парламента, среди которых был и Джордж. Как только шествие закончилось, генерал-губернатор Жюль Леже начал Тронную Речь, текст которой содержал утвержденный правительством план предстоящей парламентской сессии. К сожалению, сидевшая в заднем ряду третьего балкона, практически над тем местом, где выступал генерал-губернатор, Диди лишь с большим трудом могла разглядеть представителя Ее Величества. Она чувствовала себя отстраненной от всего, происходившего внизу, а тут еще до ее слуха донеслось перешептывание соседей: кто-то сообщил, что выступление продлится от сорока до пятидесяти минут. Речь только-только началась, а Диди уже трудно было сосредоточиться. После суматошного дня, в душной, спертой атмосфере галереи, монотонный бубнеж действовал усыпляюще. Она закрыла глаза, пребывая в уверенности, что никто этого не заметит.