Нэнси-Гэй Ротстейн - Бьющееся стекло

Адам, внимательно наблюдавший за матерью и пытавшийся истолковать ее реакцию, настороженно спросил:

— Что сказал папа на этот раз?

Достаточно было одного взгляда на напряженно застывшего со сжатыми кулаками мальчика, чтобы понять, насколько он обеспокоен. У него дергалось веко.

Пытаясь хоть как-то смягчить неприятное известие, Диди заговорила в стиле телевизионного сериала, которым Адам увлекался в последнее время:

— На этот раз, парни, оттянемся втроем, — сказала она. — Наведем шороху. «Крутая троица на Палм Бич» — вот что о нас будут говорить… — мальчик не реагировал, и она попыталась сменить тему. — Ты так вымахал, что бабушка с дедушкой, наверное, тебя не узнают…

— Папа не приедет, — сухо вымолвил Адам.

— Да, на сей раз не приедет, — ответила Диди, решив поговорить с сыном без обиняков. Адам молча смотрел на нее глубоко посаженными глазами и она, восприняв это как требование дополнительных объяснений, продолжила: — Премьер-министр настаивает, чтобы папа совершил четырехнедельную ознакомительную поездку по Эфиопии. Как раз во время каникул. У папы не было выбора, — добавила мать, стараясь оправдать Джорджа в глазах сына. — Понимаю, как ты огорчен, Адам. Я и сама расстроилась… — Но ее последние слова расслышал один лишь Майкл: Адам убежал, прежде чем она успела договорить. Его дробный топот донесся с непокрытой ковром деревянной лестницы, что вела со второго этажа на чердак.

Чуть более часа спустя Диди собралась выйти из дому. В сводке погоды сообщалось, что температура воздуха днем ожидается около пяти градусов по Цельсию при сильном ветре. Весна наступала, но зима еще не сдала свои позиции.

Диди надела подбитое норкой полупальто, которое носила всю зиму. Джордж не разрешал ей носить шубы и меховые воротники: приходилось обходиться скрытой от постороннего взора меховой подкладкой. Он считал, что меха, тем более дорогие, могут произвести неблагоприятное впечатление на тех его избирателей, которые выступают в защиту животных или просто слишком бедны, чтобы носить такую одежду. Исходя из тех же соображений, при покупке семейного фургона он настоял, чтобы дилер «мерседеса» снял с капота фирменный знак и машину можно было принять за «крайслер».

Она постаралась не вникать в действительные причины столь внезапного изменения планов Джорджа, зная, что он в любом случае сумеет найти всему правдоподобное объяснение. Сейчас следовало сосредоточиться на неотложных задачах. Джордж собирался сам заняться и билетами, и дорожными чеками, но теперь, чтобы улететь с мальчиками в намеченный день, ей предстояло переделать немало дел. С самыми неотложными из них удалось покончить к полудню. Когда она вывела «мерседес» на круговую автостраду и направилась к дому, дорожное покрытие уже очистилось от снега: на обочинах верхушки рыхлых сугробов оседлали дрозды. Диди постаралась подвести машину как можно ближе к главному входу, потому что лужайку перед домом еще покрывала тонкая корочка льда. Стараясь не поскользнуться, она двинулась к двери, но неожиданно услышала глухой удар: прямо на тропу перед ней упал съехавший с крыши пласт смерзшегося снега. Диди вскинула глаза и сразу же поняла, что наверху, на крыше, кто-то есть. Правда, рассмотреть, кто именно, удалось не сразу из-за слепящих солнечных лучей, отражавшихся от остатков снежного и ледяного покрова. Пришлось прищуриться, прикрыть ладонью глаза, и только тогда стало ясно, что на коньке крыши, сжав ноги и вцепившись руками в черепицу, сидит Адам. Солнце светило прямо на него, растапливая под ним мерзлый снег. По мере того, как оно поднималось к зениту, таяние становилось все интенсивнее: один снежный пласт только что упал и разбился у Диди перед самым носом, любой из следующих мог увлечь за собой и сбросить вниз ее сына. Неужели он тоже разобьется вдребезги?

Со шпиля, прямо над головой ничего не подозревавшего мальчика, свисали порожденные постоянной сменой оттепелей и заморозков смертельно опасные зеленоватые ледяные острия сосулек.

Словно подчеркивая напряженность момента, в ясном небе, пугающе раскинув черные крылья, кружили, оглашая окрестности непрекращающимися криками, ястребы.

Сердце Диди готово было выскочить из груди, но она заставила себя не обращать на это внимание, ибо знала, что обязана справиться со своим страхом. Лишь взяв себя в руки и почувствовав уверенность в том, что голос не выдаст охватившего ее ужаса, Диди позволила себе спросить:

— Эй, ты что там делаешь?

— Ничего, — ответ упал, словно снежный ком.

— Зачем ты туда залез?

Молчание.

— Адам, спускайся вниз.

— Чего ради?

— Мне хотелось бы, чтобы ты спустился и мы смогли поговорить.

— Не о чем нам говорить.

— Когда ты слезешь?

— Может быть, никогда.

— Но мне нужно с тобой серьезно поговорить.

— Не собираюсь я с тобой говорить. Вот с отцом — другое дело! Буду сидеть здесь, пока он не вернется домой.

Еще один оледеневший ком сорвался с крыши и разбился. В любой момент то же самое могло случиться и с ее сыном.

— Адам, если я позвоню отцу и уговорю его приехать из Оттавы для разговора с тобой, ты спустишься?

— Ладно, — буркнул Адам после затянувшегося молчания.

Однако Диди боялась уйти в дом, чтобы позвонить. Боялась оставить Адама без присмотра, потому что не знала, какой фортель может он выкинуть в следующую минуту.

— Я сейчас позвоню папе из машины, выясню, когда он сможет быть дома. А сразу после этого ты спустишься. Договорились? — сказала она, желая еще раз заручиться его обещанием.

Адам не ответил. Она забралась в фургон, не закрывая дверцы, включила зажигание и набрала на автомобильном телефоне номер офиса Джорджа в Оттаве. Потом ее взгляд снова устремился к Адаму. Один гудок… Два.

— Добрый день. Офис мистера Тэлбота.

— Это Диди Тэлбот. Немедленно соедините меня с мужем. Дело срочное.

— Но мистер Тэлбот на совещании, и распорядился, чтобы его не беспокоили.

Диди захлопнула дверцу и подняла вверх все четыре окна, чтобы их разговор нельзя было услышать снаружи:

— Но я не кто-нибудь, а его жена. И мне необходимо с ним связаться.

— Мистер Тэлбот на закрытом партийном совещании в Западном Блоке, — ответила, поколебавшись, временная секретарша. — Хотите, чтобы я переадресовала ваш звонок туда?

— Нет, лучше просто дайте мне номер, — ответила Диди, опасаясь, как бы ее не разъединили. Не поблагодарив собеседницу, она положила трубку, набрала заново парламентский код, а следом и только что полученный номер.

— Общенациональное совещание Либеральной партии, — прозвучало на том конце провода. То же самое начали повторять по-французски, но Диди прервала это двуязычное приветствие: