Жеральдин Бегбедер - Спонсоры. Нет проблем, или Небольшие трансбалканские хроники из страны спонсоров

С риском для жизни перебегаем шоссе, оказываемся у сосняка, в тени сосняка — туристический комплекс, при нем куча магазинчиков, бассейнов в форме сердца с каскадами и горками, газетных киосков с фотографиями Цецы в разных позах на обложке, и тут же — группы музыкантов, наяривающих кто во что горазд, равно как и всякая другая ерунда, привлекающая тех, кто охоч до развлечений и шопинга… Минуем злачное место и выходим на тропинку, ведущую к галечному пляжу. Море у наших ног, а все остальное — горы, которые то ли уходят в море, то ли тают в нем… Рай, да и только! Слева — полуостров Святого Стефана, прямо перед нами — небольшой островок по прозвищу Гавайи.

— Черт побери, — говорит Ален. — А тут потрясающе красиво, ничего не скажешь…

Пляж переполнен, в основном — сербские туристы, но много и русских. Ален ищет тихий уголок и обнаруживает клочок земли, где сохнут на гальке рыбацкие лодки. Бросаем одежки, заходим в море, я плыву, Ален — за мной. Вода изумительная, она восстанавливает силы, оживляет, мы брызгаемся, вот они — пресловутые простые радости бытия, вот оно — счастье общения с природой, мы заплываем далеко от берега, мы забываем обо всем, мы — как влюбленные. А когда возвращаемся на пляж, я растягиваюсь на горячей гальке и почти сразу же засыпаю.

Проснувшись, вижу небо в тучах и пустой пляж. Ален сидит рядом, курит и рассматривает яхты нуворишей, скорее всего, русских миллиардеров, с бешеной скоростью сколотивших себе состояние, — их роскошные суда стоят на якоре вдали. Тоже сажусь. Ален машинально протягивает мне сигарету, прикуриваю и гляжу на водных лыжников, выскакивающих то тут, то там из пены.

— Как насчет покататься на кораблике, а, Francuzi ?

Несколько удивленные, оборачиваемся.

И умереть мне на месте, если вру, — перед нами Гагa, да, это он, наш депрессивный Дедушка Мороз. На нем сандалии и, Господи помилуй, те же белоснежные плавки, что он носил на Ада Циганлия, но сейчас он загорелый и в соломенной шляпе. Смотрим на него как на призрак, как на видение, не очень-то понимая, откуда бы ему тут взяться. Он настолько ассоциируется у меня с тем персонажем, с каким мы виделись в Белграде, что я упускаю из виду: он же уехал задолго до нас.

У него же украли «тойоту», и потом она нашлась, а главное — у него какое-то собственное суденышко перевезли в Черногорию, на море, говорилось же тогда обо всем об этом… Ну и стало быть, ничего удивительного в том, что мы встретили его на этом пляже, — будто вчера расстались.

Дед Мороз, напоминающий теперь, в этой соломенной шляпе, черногорского рыбака, повторяет свой вопрос. Он-то совсем не удивлен, что видит нас тут, и ведет себя так, словно наш с ним разговор и на миг не прерывался.

— Если хотите, мы можем отправиться на моей моторке к Гавайям. — Гага показывает пальцем на многое пережившую надувную моторную лодку, которая тем не менее для плавания вроде бы безопасна.

Алан взглядывает на часы:

— Ладно, поехали, только к семи нам надо быть здесь.

Я перевожу.

— Никаких проблем. Просто чуть-чуть покатаемся, — кивает в ответ Дед Мороз в плавках и даже не интересуется, что мы намерены делать дальше.

Отчаливаем. Оранжевая лодка времен Мафусаила, кое-как залатанная лоскутками резины, готова перевернуться в любую минуту, но наш черногорский рыбак Гага с грехом пополам орудует единственным веслом, и мы устремляемся к острову.

Что правда, то правда: остров Гавайи заслуживает своего прозвища. Вода в лагуне синяя и совершенно прозрачная. Конечно, мы пьем ракию, конечно, еще плаваем, а Гага пока, оправдывая свой вид, удит рыбу. Ни одна на его крючок не попадается, но главное ведь — удовольствие.

— Удить рыбу, есть, заниматься любовью, спать — что еще нужно от жизни, чтобы чувствовать себя счастливым? Ничего. Кроме Черногории. — Он подает это как остроумную шутку.

И окончательно нас убеждает: и впрямь, что нужно еще, если всего лишь от жизни в Черногории наш депрессивный Дед Мороз превратился в безмятежного рыбака. Да, действительно, ничего не может быть лучше жизни здесь, и я уже строю планы, как мы с Аленом останемся навсегда на этом острове. Любовь, поджаренная на костерке рыба, соленая морская вода… Солнце потихоньку склоняется к горизонту, и мы решаем вернуться на берег Будвы и расстаться с Гагой, который так и не спросил, а зачем мы-то приехали сюда.

Мобильник звонит несколько раз, я нашариваю его где-то на дне сумки и слушаю тревожные сообщения Ангелины: она не понимает, почему мы недоступны, она напоминает, что микроавтобус будет ждать нас ровно в 19.30 у подъезда, нам надо быть готовыми и не опаздывать.

Возвращаемся. Бары набиты до отказа, из всех динамиков несется техно, на эстрадах танцуют девушки, они вдохновенно поводят бедрами, они вращаются вокруг металлического шеста, у них убийственные взгляды и бесконечные ноги, к нам обращаются зазывалы: Tchao Bella, [84] Привет, красавица! ( искаж. итал.) стаканчик налить, а, влюбленные? — мы идем вдоль чего-то вроде ярмарки, здесь есть качели-карусели, тиры, всякие аттракционы. Есть даже Эйфелева башня, точь-в-точь как парижская, только поменьше, башня играет огнями. Ловушка для туристов, будвинский способ вытрясать звонкую монету, не такие уж дураки эти черногорцы — тут надо только подождать, пока монетки окажутся в кошельке, не слишком при этом себя утруждая, потянуть время.

Дверь в ванную нараспашку, наш механик, опоясав чресла полотенцем, бреется. Проходя мимо, здороваемся. Из комнаты, где поселился Вук, доносятся интересные звуки: пронзительные вскрики и жутко действующий на нервы, но возбуждающий шепот. Видимо, Вуку удалось-таки склеить черногорку с агромадными сиськами.

Из гостиной, где мы решили выпить по стаканчику, слышу, как девица ухает:

— Ух, как сладенько… ух, ух… хочу еще… ух, ух, чересчур уж он у тебя… ух… ух, ух…

И его выкрики в ответ:

— Ну, бери его! хватай его! сжимай его! держи его крепче!..

Они устраивают немыслимый тарарам, от мощных ударов ее зада вот-вот развалится кровать, пружинный матрас все громче взвизгивает, девица продолжает ухать и пищать: о да, еще, еще… и это длится до тех пор, пока Вук не испускает долгий хрип и не затыкается, падая, как безжизненное тело: бамм…

Я глотаю из стакана не пойми что. Спустя некоторое время девица с высоко поднятой головой выплывает из комнаты Вука, она обута в серебряные сандалии на шпильке — проститутки всегда носят такие, жутко возбуждающие, — а ее огромные груди лежат, как на подносе. Не взглянув на нас, она проходит мимо, от такой телки вежливости не дождешься, хватает свою сумку, направляется к ванной, хлопает дверь, и сразу начинает течь вода.

Приканчиваю свое пойло. Ален тянет меня в спальню: пора готовиться к съемке, нет уж, скорее, пора и нам основательно перепихнуться. Да-да, основательно. Это путешествие, несмотря на некоторый напряг вначале, нас сближает. Мы — дружная, живущая в согласии крепко спаянная пара. В любом случае, этот балканский кайф пробуждает в нас либидо, и не сказать чтобы нам это было не по душе.