Владимир Корнев - Нео-Буратино

— Куда пойдем?

— Знаете, есть ресторан «Сюрприз» на Старо-Невском, я там ни разу не бывал. Может, туда?

Женщина утвердительно кивнула головой, и они молча, целенаправленно побрели туда, причем Папалексиев шел впереди, а за ним, еле поспевая, расталкивая пешеходов сумками, тащилась Авдотья.

В ресторане «Сюрприз» Папалексиев потребовал лучший столик. Расположившись поудобнее, он открыл меню и долго, мучительно изучал его, а Авдотья, не в силах расстаться со своими сумками, поставила их на свободные места за четырехместным столиком и приземлилась рядом.

— Вот так сюрприз… По-моему, здесь слишком дорого, — произнес Тиллим, изучив меню. — Здесь, на Невском, есть кафе «01», мне кажется, там гораздо дешевле. Сейчас возьмем такси и поедем туда.

На улице Папалексиев через несколько шагов предложил:

— Это здесь недалеко. Давай поедем на троллейбусе?

— Давай, — сразу согласилась его спутница, в глазах которой при этом читалось разочарование, хотя на лице она пыталась изобразить улыбку.

Прождав безрезультатно троллейбуса, Тиллим, внутри которого все кипело от досады, решил совершить паломничество пешком. Авдотья покорно следовала за ним, а он, набирая скорость, как бы извиняясь, бормотал:

— Ничего. Это здесь недалеко, за Аничковым мостом.

На самом деле Папалексиев понимал, что принятое им решение весьма опрометчиво: прежде чем попасть в кафе «01», скромно разместившееся на тихой Караванной улице, предстояло пройти добрую часть Невского, полную всевозможных соблазнов, с которыми трудно совладать женщине. Чего стоит, к примеру, миновать мороженицу «Baskin & К. Robbins», не попробовав пломбир, или салон «Ives Rocher», не сделав ни одной покупки! А не заглянуть ни в один из магазинов модной одежды? Это казалось Папалексиеву жестоким по отношению к новой знакомой, но, увы, шиковать было не на что. Знал бы Тиллим ее характер и жизненные принципы, он так не расстраивался бы, но теперь он был готов крушить неприступные шикарные витрины, и только отсутствие у него Бяниной страсти к скандалам мешало выплеснуться наружу разрушительной энергии, накопившейся в униженном существе Тиллима, к тому же распоясавшийся Беспредел упрямо рвался вперед, не желая размениваться по мелочам. Ему, естественно, хотелось чего-то из ряда вон выходящего, запредельного, но, чтобы это желание обрело какие-то реальные очертания, прожорливому Беспределу необходимо было подкрепиться. На этот раз с ним был солидарен даже Безысход, все еще обиженный на Авдотью I и недовольный знакомством с Авдотьей II. Он твердо решил поискать сегодня вечером истину в вине. Папалексиев прочитал о таком способе поиска истины у одного поэта, книжку которого ему подсунул интеллигентный сосед Лева, и давно собирался его испробовать. Скромная Безнадега, в свою очередь, была так измотана переживаниями, что ей пришлось молча согласиться с мнением большинства. Таким образом, Тиллим Папалексиев следовал в направлении кафе «01», увлекая за собой безропотную спутницу, с целью, которую можно сформулировать в двух словах — выпить и закусить.

Он наконец сообразил, что отвлечься от дорогостоящих соблазнов можно, только переключив внимание с пестрых фасадов на проезжую часть. Тиллим шел величественно, широко шагая и размахивая одной рукой, при этом вид у него был весьма серьезный, если не сказать мрачный. Напряжение мышц лица свидетельствовало о тяжелых размышлениях. Он думал об автомобилистах, которые сновали там и сям в своих автомобилях и ограничивали движение пешеходов. Современные транспортные средства напоминали Папалексиеву улиток, хотя улитки казались ему мудрее любителей быстрой езды, потому что несуетливы. «Когда лихачам будет так же тоскливо и обидно, как мне сейчас, они не умчатся от этого мрака ни на каком „мерсе“, — рассуждал Папалексиев. — В каждой избушке свои погремушки, и в этом смысле все равно, тащишь ты ее на горбу или она сама тебя везет». Подобное убеждение, однако, не мешало Тиллиму считать, что судьба распорядилась несправедливо, предоставив ему жребий пешехода. Не нарушая правил уличного движения, он переходил через набережную реки Фонтанки, погруженный в самую глубину своей души, но его и без того сумрачное спокойствие возмутил красный автомобиль. Сигналя и шурша покрышками, он нагло проплыл перед самым носом Папалексиева материализовавшимся призраком роскошной жизни, окутанный облаком бензиновых паров. В этот момент взгляд Тиллима выхватил из окружающего пейзажа бронзовую фигуру юноши, в титаническом порыве укрощающего своенравного скакуна. Тиллим успел сообразить, что механическое чудовище ему при всем желании осадить не удастся, но в его душе пробудилась беспредельная жажда самоубийства, и тогда он решительно вознамерился умереть за идею, бросившись под колеса автомобиля. Наказать негодяя! Наказать мерзавца! Наказать наглеца! Смутьяна отъявленного на-ка-зать! Теперь Папалексиев знал, против кого направить свой праведный гнев. Он начал живо представлять, как возмутится демократическая общественность, выставляя пикеты и собирая митинги в защиту невинно убиенного. В его воображении возникала траурная процессия общественности во главе с Авдотьей Каталовой, перегородившая весь Невский проспект и теснящая автомобилистов. Минутное замешательство Папалексиева нарушило робкое предложение Авдотьи. Этим предложением она буквально вытащила его с того света:

— Может быть, мы сходим в ресторан в другой раз?

— Нет. Я решил — пойдем! — с облегчением выпалил Папалексиев. Смешно было откладывать намеченное мероприятие, находясь в двух шагах от цели.

У входа в кафе Тиллим вдруг понял, что переступать порог подобного заведения, предвкушая сытный ужин и игривый разговор с дамой, куда приятнее, чем валяться под колесами автомобиля в луже крови. Он с благодарностью посмотрел на ту, которая только что спасла его от нелепой гибели. Ему захотелось немедленно сделать для нее что-нибудь доброе, и тут Тиллима словно осенило: «Сумки! Как же я сразу не догадался?»

— Давай я тебе помогу. Сумки, наверное, тяжелые?

— Да нет, спасибо. Я сама. Я уже привыкла.

— А зачем тебе такие большие сумки? Ты еще куда-то собралась сегодня?

— Да нет. Я всегда с ними хожу.

— А что там, если не секрет?

— Приданое, — невинно пошутила Авдотья.

— На самом деле? Приданое? — всерьез испугался Тиллим. Его нетрудно было сбить с толку.

— Все свое ношу с собой, — пояснила собеседница, мило улыбаясь.

На этот раз Тиллим понял, что она шутит, но ему почему-то стало жалко Авдотью. А ей очень хотелось поддержать беседу, и она рассказала, что как-то раз была в гостях на дне рождения, а там не оказалось свечей для торта, и среди всякой всячины в сумках обнаружились вожделенные свечи, что порадовало собравшихся и весьма украсило праздничный стол. С тех пор она убеждена в полезности этих сумок. Папалексиев решил, что Авдотья рассуждает трезво, и мысленно похвалил ее за хозяйственность.