Александр Сапсай - Семейная реликвия. Месть нерукотворная

Завершив в этот день, как обычно, свои занятия в МГУ, Ольга, привыкшая всегда выкладываться на лекциях, ехала домой вымученная до основания. Она прекрасно ощущала это даже по тому, что после двух часов общения со студентами не хотела ни есть, ни пить, ни даже спать. А только бухнуться на кожаный диван в своей столовой, закинув ноги на валик, включить ящик, что бы там ни показывали, и набрать номер телефона Людмилы, своей подруги, разговору с которой никогда не мешала никакая телепрограмма. Все это она очень хотела сделать, и побыстрей.

С другой стороны, из головы не выходили многочисленные вопросы, заданные сегодня студентами в аудитории. Ребята не просто автоматически слушали лектора, как в основном бывает, а хотели как можно больше узнать и понять. И даже по такой, казалось бы, очень сложной, как сегодня, и сухой теме, какой была и на ее взгляд «Историография становления сталинского тоталитаризма в СССР». Для ее понимания нужно было как минимум изучить источники — книги, архивы, имена, регалии, труды отдельных авторов и коллективов ученых разных лет и целых исторических периодов жизни страны, и владеть этим историческим материалом сполна.

«И тема сложная, и подход к ней у различных людей неоднозначен. Особенно в наши дни. Но ничего, молодцы, справились отлично, — решила про себя Ольга. — Нужно будет непременно рассказать маме. Ей-то уж наверняка это понравится. Ведь еще и вопросов задаст миллион, будет интересоваться, как все происходило, что спрашивали и какие выводы сделали».

Студент нынче совсем другой пошел, не то что раньше — послушное большинство. Интеллигентные, думающие, интересные ребята, как считала она. И уже совершенно иной подход не только к лекциям, но и к знаниям, за последнее время прочно утвердившийся в нашей стране. Хорошо, что наконец так стало. Хотя трудней намного преподавать, конечно, и не каждый педагог из прошлого сегодня потянет на должном уровне, но зато намного интересней, содержательней, что ли, стала современная преподавательская работа в столичных вузах. Так и должно, видимо, быть.

«А может, западный, чисто прагматичный подход к знаниям наконец-то пришел и моментально прочно утвердился в России? Преподаватель теперь дает на занятиях максимум того, что может дать по данной теме. А студент делает все для того, чтобы этот максимум получить. Особенно за свои деньги. Преподаватель уже не станет, как было широко распространено раньше, особенно на лекциях по истории КПСС, зачитывать „рукописи, найденные под кроватью“, в которых с большим трудом разбирался даже сам лектор. Нет, сегодня студентам нужно уже не это, — думала Ольга, — а свободная, непринужденная дискуссия, широкий обмен мнениями — вот что».

Нынешняя студенческая настырность ей импонировала. Она была видна особенно отчетливо в первую очередь в коммерческих группах. Да и другие преподаватели, обмениваясь между собой мнениями на кафедре, говорили именно об этом. Разделяли ее взгляд на современный преподавательский процесс.

Во время своих лекций Ольга Освоила такую тактику: она привыкла выбирать в аудитории пару-тройку наиболее активных студентов, которые были видны опытному педагогу сразу, на реакцию которых и ориентировалась по ходу проведения своих занятий. Слушают внимательно, глаза горят, что-то попутно записывают — значит, говоришь интересно, содержательно, сообщаешь дельные вещи, неизвестные или малоизвестные факты и подробности, которые они сами найти не смогут. А если нет, нужно немедленно менять тактику. Сегодня, например, ничего менять не пришлось совсем. И тема, на удивление, оказалась благодатной. Удивительно, казалось бы, какое дело нынешним молодым людям до канувших в Лету описанных в исторической литературе и не всегда понятных современному человеку сталинских приемов и методов устрашения и подчинения своего народа. Это пожилым, прошедшим войну и все ужасы и кошмары того времени людям, должно быть намного ближе и понятней. Ан нет. Хотят знать об этом, оказывается, и нынешние студенты. Причем поглубже тех, что учились раньше, с деталями. Чтобы не было возможно повторение прошлого. У них совершенно другой подход. Европейский, что ли. Переворачивающий представление отечественных знатоков о том, что история якобы свидетельствует о том, что она ничему не учит россиянина, болтающегося по кругу исторического развития общества.

С такими мыслями Ольга дошла до остановки маршрутки в направлении улицы Миклухо-Маклая и плюхнулась на единственное свободное место в самом конце салона. Когда машина пересекла перекресток с Ленинским проспектом, в ее сумке раздался привычный музыкальный звонок мобильника «Самсунг», подаренного ей совсем недавно братом Геннадием. Посмотрев на высветившийся на экране номер, Ольга довольно тихо, не повышая голоса и чтобы не мешать своим разговором другим пассажирам (этого она просто терпеть не могла, внушая постоянно свое правило поведения и пренебрегавшим такими условностями студентам), ответила:

— Да, мама, слушаю! Внимательно слушаю тебя, говори!

— Олюня, это ты? — раздалось в трубке. — Что-то мне сегодня тревожно на душе уже с самого утра. У тебя все в порядке, все нормально? Как дела у Олега? Галину давно видела? — начала скороговоркой с бесчисленного количества вопросов, не требующих в общем-то ответов, мать, абсолютно не учитывая, что говорит по мобиле.

— Мама, понимаешь, я сейчас еду в маршрутке, здесь много народа и мне не особенно удобно с тобой говорить. Приеду домой, тогда поговорим. Я отвечу на все твои вопросы, не беспокойся, — попыталась остановить привычный набор вопросов и закончить разговор дочь. Но не тут-то было.

— Нет, подожди, ты послушай, что твоя мама говорит. Я договорю, я не просто так звоню, моя дорогая. Я очень за Галину волнуюсь, дочка, понимаешь? Ты же сама мать. Вот ведь парадокс, я волнуюсь за внучку не меньше, чем за Геннадия. Почему? Да потому, что так она устроена. За тебя бы так никогда не волновалась. Ты, кстати, давно с Геннадием разговаривала? — не унималась она. — Оля! Ты меня хорошо слышишь? Ты где сейчас находишься? Говорить можешь?

— Мамочка, я же тебе сказала. Успокойся. У всех все нормально. Я еду из МГУ к себе в институт… Скоро позвоню. Целую. Пока, — произнесла Ольга слегка раздраженно, нажав при этом кнопку отключения разговора.

«Вот ведь интуиция у матери, — подумала она, кладя мобильник в свою светлую французскую сумочку с блестящим позолоченным замком — также подарок родного брата. — Наверняка с Генкой только что поговорила, а теперь решила у меня перепроверить все то, что от него услышала. Хотя он многого и не скажет, скорей, с сестрой поделится, но все же молодец маман. И то, что с Галиной что-то неладное творится, тоже чувствует. В последнее время, к сожалению, за бесконечной суетой, валом проблем, обрушившихся на всех, за разными делами мы как-то все больше и больше отдаляемся от нее. Или, вернее, она от нас.