Александр Александров - Без работы

— Пополнение штата, — негромко проговорил Вахтанг. — Сегодня пусть отдыхает. Завтра погоним работать.

— Понятно, — сказал охранник. — Не стремно тебе их в свою машину сажать?

Чесотку подхватишь.

— Не умничай, ладно.

— Как скажешь.

— У вас тут все тихо?

— Утром жмура в бетон закатали. А так все нормально.

— Понятно.

Вахтанг вернулся к автомобилю, заглянул в салон и сказал Павлу:

— Приехали. Вылезай.

Работа на стройке была в полном разгаре. Медленно поворачивался башенный кран, опуская в пасть котлована емкость с цементом. На воздвигнутых перекрытиях между колонн сновали строители. За их работой следили вооруженные люди. В свете прожекторов, помахивая толстым хлыстом, гордо расхаживал погоняльщик.

Наш герой с содроганием осознал, где он оказался. Ах, зачем он позволил привезти себя сюда?

У каждого, пусть даже безумного поведения есть объяснение. Павел слишком долго ощущал себя беззащитным, бесправным, брошенным на произвол судьбы человеком. Он был слишком слаб и подавлен, чтобы оказывать сопротивление. Вот он и здесь. И страшно представить — что будет дальше.

Крючкова ввели в панельный дом. Там размещались хозяйственные помещения; сильно воняло масляной краской. Вахтанг передал Павла плешивому типу в сером костюме с отливом, с паучьим украшенным круглыми линзами в тонкой оправе лицом.

— Переодень и проследи, чтобы все было чисто, — приказал Вахтанг.

— Где его разместить? — поинтересовался плешивый.

— Отведи в карантин. Пусть поспит. Завтра поселишь в бараке, — более ничего не сказав, Вахтанг удалился.

Плешивый с брезгливой гримасой внимательно осмотрел Павла.

— С вокзала? — спросил он.

Павел кивнул.

— Мылся давно ли?

Павел промолчал.

— Смотрю, гордый, — ухмыльнулся плешивый. — В общем так… Зовусь я Лука Бенедиктович. Слушать и понимать меня нужно с первого раза. У нас здесь строжайшая дисциплина. Это чтобы не допустить травм, — добавил он. — Уловил, о чем я?

Крючков опять не ответил. Он угрюмо смотрел на плешивого. Потом проговорил:

— Как добраться отсюда до города?

— На корпоративном автобусе, — проворчал Лука Бенедиктович. — Следуй за мной.

Он начал спускаться по лестнице в подвальное помещение. Павел пошел за ним, решив раньше времени не бунтовать. Завтра, когда встретит рабочих, он выяснит все до конца и поймет, что ему делать. Крючков с горечью вспомнил, что у его телефона сел аккумулятор. Так можно было узнать, где он находится, сообщить о своем бедственном положении. Хотя кому он мог сообщить? Маме? Брусничникову? Вызвать милицию? Он уже не верил в защиту милиции. Выходило, помощи ждать неоткуда. Можно было рассчитывать только на самого себя.

Лука Бенедиктович проводил Крючкова в обшарпанную холодную раздевалку.

— У тебя есть документы, мобильный телефон? — спросил он у Павла.

— Все мое останется со мной, — заявил Павел.

— У нас на стройке не допускается воровство, поэтому личные вещи отдашь на хранение мне, — зловеще поблескивая очками, проговорил плешивый. — Скидывай лохмотья, ступай в душевую, помойся. Твое барахло заберут и постирают. Сейчас получишь ботинки, свитер и ватник.

Лука Бенедиктович достал из кармана пиджака миниатюрную рацию и распорядился, чтобы принесли спецодежду.

Крючков начал раздеваться. Ему было противно, что плешивый надзиратель смотрит на него. Но он следовал своему решению не конфликтовать попусту. Только когда Павел остался в одних штанах…

Лука Бенедиктович заметил чулок с деньгами и паспортом, обвязанный вокруг талии Павла. — Чего там у тебя? Снимай это тоже, — потребовал он.

— Нет, — категорически отказал Павел.

— Чего сказал? Ну-ка… — плешивый вцепился в чулок.

Павел толкнул Луку Бенедиктовича. Тот отшатнулся. В этот момент в раздевалке с одеждой в руках и дробовиком на плече появился охранник. Охранник бросил одежду, скинул ружье и ударил Крючкова прикладом. Павел согнулся, упал.

Свое избиение наш герой наблюдал, словно во сне. Вот несется сапог и скользит мыском по его шее, вот снова сапог приближается к животу, взрывается болью, лаковый полуботинок Луки Бенедиктовича приближается и оставляет жгучее прикосновение на скуле; рука охранника тянется и поднимает за волосы, мелькает кулак, касается носа, брызгает кровь. Павел вырывается, обхватив свою голову, снова валится на пол. Потом пыхтение избивающих, надрывный стук сердца, боль от ударов в области ребер, бедер и плеч. Наконец мучители хватают его обмякшее тело и тащат по коридору. Заволакивают в комнату, бросают, выходят, захлопнув за собой дверь.

Через минуту дверь распахивается. На пороге стоит Лука Бенедиктович. Он швыряет одежду и, зло, надсадно дыша, произносит:

— Посиди пока тут, вонючий бомжара.

Снова громко хлопает дверь, лязгает замок. Сквозь небольшое оконце в комнату проникает прожекторный свет. Крючков пытается разогнуться. В месте удара прикладом возникает острая боль; она разливается по всему телу. Павел с трудом встает на ноги, подходит к умывальнику, смывает с ладоней и разбитого лица кровь. Его колотит от холода. Он поднимает с пола одежду; натягивает поверх своих джинсов брезентовые штаны, обувает ботинки, надевает пахнущий чужим потом свитер. Павел ложится на железную койку с ватным тюфяком. Он глядит в потолок. Ему начинает казаться, что с потолка смотрит на него несчастная мама. Он пытается ее успокоить, шевелит губами, произнося обещания, что его не убьют, не закатают в бетон. Павел зачем-то крестится и уверяет, что сможет вырваться отсюда на волю.

Морозным утром бородач Чичико (один из доверенных лиц мафиози Вепхо) повез Аню и Бичико (так звали молодого прислужника) на стройку сто двадцать семь.

Погода стояла прекрасная. После череды мрачных, окутанных свинцовыми тучами дней на горизонте синего неба заблистало холодное солнце. Чичико был в прекраснейшем настроении. Он пел веселую песенку, подмигивал девушке и, размахивая пистолетом, беззлобно ругался, когда подрезал на дороге какого-нибудь зазевавшегося автолюбителя.

Бичико сидел на заднем сиденье и с волнением наблюдал пролетающий за окном мир. Вот стоит тополь; он искрится бриллиантами приставших к веточкам льдинок. Тополь, один-одинешенек, высоченный и стройный, как церковная свеча.

Юноша вспоминает родное село: как много там вдоль дороги таких тополей. Но вскоре его внимание переключается на другие объекты. Он смотрит на большие дома, бегущие рядом машины, стоящих на автобусной остановке в цветастых одеждах людей. Бичико никогда не видел подобных чудес в своем затерянном среди гор селении. Ему интересно. Но в то же время он тоскует и хочет вернуться обратно в родное село. По ночам Бичико снятся покрытые лесом холмы, за которыми поднимаются серые скалы, а еще выше, над бараньими лбами утесов, белые шапки снегов, откуда блестящими змейками вниз устремляются самые чистые в мире ручьи, а в глубоком ущелье потоки воды превращаются в бурную реку. Юноша часто рисует в воображении безостановочный грохот несущейся в узком ущелье реки. Он хочет поймать на языке вкус айрана. С замиранием сердца припоминает пьянящие запахи горного склона — аромат чабреца, рододендронов, мяты, полыни и дикорастущих цветов. Запахи коша — загона, где сырая каменистая почва перемешана с овечьим и конским навозом, и сена для него радостны и желанны. Так пахло дома. Его дед был чабаном и ходил пасти овец в горы, и отец ходил; Бичико думал, что, достигнув совершеннолетия, наденет суровую бурку, возьмет длинную палку с крючком на конце и тоже пойдет. А еще он хотел стать лучшим в Сванетии поваром. Его учил мамин дедушка; и никто лучше Бичико не готовил кубдари и хачапури. Как они нравились его возлюбленной девушке — тонкой, как веточка ивы, Нино. Нет. Бичико не хотел покидать Ерузию. Только судьба распорядилась с ним по-другому.