Натан Шахам - Квартет Розендорфа

Поведение Литовского, служившего когда-то в германской армии, заслужило всеобщее признание, и как только выяснилось, что рана у пострадавшего киббуцника очень легкая, все с восхищением заговорили о Литовском. В эту минуту я раскаялся во всем, что было у меня на сердце против него, простил ему и поверхностность, и хвастовство, и бестактность, и упоение своей мужественностью, и даже то, что казалось мне хуже всего, — бесстыжую болтовню и сплетни про личную жизнь Эвы.

Сперва я даже чуть завидовал Литовскому: о нем только и говорили, а про меня совсем забыли, хоть я выбежал с первой группой, но это смешное разочарование исчезло без остатка после того сюрприза, что ждал меня во дворе усадьбы и напрочь перевернул все мои чувства.

На глазах у всех — насколько можно видеть в темень — ко мне подошла Дора и, с улыбкой глядя на мой смешной вид, нежным и трепетным голосом, какого никогда не доводилось мне от нее слышать, тем самым голосом, каким говорила с доктором Манфредом, сказала, что она страшно волновалась, когда я вдруг исчез из виду. А потом безо всякого предупреждения встала на цыпочки и, обхватив мои плечи обеими руками, поцеловала меня в щеку долгим поцелуем, раз и еще раз!

В четырнадцать лет, когда я впервые открыл для себя Баха, его музыка производила на меня колоссальное впечатление. Она вызывала во мне глубокое чувство, которое не назовешь иначе, как религиозным. Я тогда уже думал такими понятиями, как «просветление», «возвышение души», «божественное откровение». Я думал тогда, что ничто иное на свете не способно потрясти мою душу более, чем эта музыка. А теперь этот поцелуй произвел во мне такое сильное потрясение, что я чуть не потерял сознание. Если бы я не схватился за Дору, счастливый и беспомощный от счастья, я бы упал. Она ласково отстранилась от меня. Скоро рассвет, меня ждут товарищи, во дворе уже стоит бронемашина, которая довезет нас до Афулы. При свете прожектора, вращавшегося на башне, я прочел в глазах Доры обещание. Расставаясь, она сказала, что напишет мне о здоровье раненого паренька (я даже имени его не знал), — и даже тот факт, что ей понадобился предлог, чтобы возобновить переписку, показался мне обнадеживающим знаком. Растерянность — состояние, часто таящее в себе возможность любви. В те времена, когда она вполне владела собой, для меня не было места в ее сердце.

Я так понял этот поцелуй и растерянность, наступившую после него: если бы я мог разделить с нею и скучную жизнь без горящих полей, она бы, может быть, смогла полюбить меня.

Когда мы сели в Афуле в автобус, Эва проговорила:

— А Фридман-то, оказывается, вовсе не такой тихоня, как мы думали.

Но сердце мое не исполнилось гордости. Я думал только о том, что сказала Дора. Почти ничего и вместе с тем огромная новость: я снова оказался как бы в начале пути. Моя любовь прошла сквозь горящее поле словно сквозь пламя чистилища.

Мне оставалось только надеяться, что любовь может быть не только пожаром, разгорающимся в великое пламя, как моя любовь к Доре, но и чем-то таким, что прорастает потихоньку, как полевая трава, зерна которой дали вчера первые всходы в ее душе.

Как драгоценный дар, храню я синюю рубашку, которую одолжила мне кладовщица киббуца, чтобы я «выглядел как человек». Однажды я поеду туда, чтобы самому возвратить рубашку, чистую и отглаженную.

Воскресенье, 13.11.1938

Дорогой отец!

С большой тревогой прочел я в утренней газете сообщение из Берлина. Не хочу быть многословным. Сердцем я с тем молодым человеком из Парижа, желавшим спасти честь своего народа, хотя он и причинил лишь большой вред [55] Имеется в виду Гершл Гриншпан (1921—?), смертельно ранивший 7 ноября 1938 г. чиновника германского посольства во Франции Эрнста фон Рата. Это покушение, совершенное под влиянием решения нацистских властей о депортации из Германии польских евреев (среди которых были и родители Гриншпана), послужило поводом для еврейского погрома в ночь на 9 ноября 1938 г., когда погибло 92 еврея, а все синагоги Германии были подожжены. Этот погром вошел в историю под названием «Хрустальная ночь». . Но я думаю, что пришло время понять явленные нам знаки. Поджигавшие синагоги делали это не из религиозного фанатизма. Они хотели, чтобы мы поняли: те, кто способны посягнуть на самое святое, без колебаний поднимут руку просто на людей.

Надеюсь, что из этого будет хоть одна польза – ты избавишься от иллюзий. Третий рейх не несчастный случай в истории, как ты считал. Он будет с нами еще по меньшей мере тысячелетие.

Прошу тебя, примись за дело, пока еще можно. Не бойся, что будешь мне обузой. Теперь, после получения должности концертмейстера группы вторых скрипок, я зарабатываю двадцать фунтов в месяц (можешь пересчитать на марки, я не знаю обменного курса). Квартет тоже дает некоторый доход, небольшой, но все же это деньги. Если возьму шесть-семь учеников, смогу заработать до двадцати шести фунтов в месяц. Это совсем не малая сумма, применительно к здешним условиям. У меня еще есть некоторые сбережения. Мы не сможем жить в довольстве, к которому ты привык, но и голодать нам не придется.

Прошу тебя, приезжай. Не надо колебаться. В Германии станет еще хуже. Умоляю тебя, тревога не дает мне покоя день и ночь. Если что-нибудь случится, я не прощу себе, что бросил тебя на произвол судьбы, когда ты во мне нуждался. Я буду счастливейшим человеком в мире, если ты приедешь. Снимем квартиру, которой нам хватит на двоих, и заживем. К тому же я уверен, что такой человек, как ты, очень быстро найдет работу.

Твой любящий сын Конрад

P.S. Может быть, возьму себе еврейское имя (имя, а не фамилию). Думал об имени Нимрод, но оно кажется мне слишком претенциозным. Если ты предпочитаешь, чтобы я взял имя твоего отца — Менахем, я так и сделаю, хотя и в этом имени есть некое обещание, которого я, быть может, не смогу исполнить. [56] Имя библейского богатыря и охотника Нимрода народная этимология связала со значением «восставать», «противиться». Имя Менахем на иврите означает «утешитель».

В те дни, когда у меня появилось какое-то странное воспаление в суставе правой руки, и я не могла провести смычком по инструменту без боли, когда не помогали ни лекарства, ни электромассаж, ни физиотерапия и пришлось отказаться от карьеры солистки, потому что боли усиливались всякий раз, как мне надо было одной стоять на сцене перед тысячью устремленных на меня взглядов, и утихали, если удавалось укрыться в оркестре, позади пюпитра и дирижера, — тогда-то мне и посоветовали обратиться к кому-нибудь из модных специалистов.

Доктор Блехер, известный представитель венской школы [57] Венская школа в психиатрии, созданная З. Фрейдом, развила разработанные им принципы психоанализа, уделяя главное внимание бессознательным психическим процессам. , бывший в ту пору на вершине славы, предложил свои услуги бесплатно. Тема торможений в профессиональной сфере, особенно в искусстве, представляла для него личный интерес, и потому он готов был возиться со мной без гонорара.