Пол Мюррей - Скиппи умирает

— Отлично, Минет, — встревает Деннис. — Значит, Скиппи всего только и нужно что попасть в параллельную вселенную.

— Это теоретически возможно, — говорит Рупрехт.

— Ну, раз это теоретически возможно, то, может, ты придумаешь что-нибудь такое, что может ему помочь?

— Например?

— Ну, не знаю. Например, раздобыть луч смерти — чтобы убить им Карла.

— Насилие никогда ничего не решало, — лицемерно утверждает Рупрехт.

— Идиот! Именно насилие всегда все и решает — погляди-ка на всемирную историю. Какая бы ситуация ни возникала — люди вначале маются, маются, а потом прибегают к насилию. Только для этого вообще и держат ученых — чтобы делать насилие еще более мощным.

— Сдается мне, что твое понимание истории находится примерно на том же уровне, что и твои способности играть на фаготе, — сердито говорит Рупрехт.

— Да засунь его себе в задницу, Рупрехт, это понимание, и свою хромую теорию туда же заодно. — Деннис злобно ерзает на стуле. — Правда состоит в том, что Скиппи даже в параллельной вселенной был бы неудачником. Мы все были бы там неудачниками — даже в такой вселенной, где живут одни только крошечные муравьишки, похожие на девчонок.

В коридоре у доски объявлений собрались несколько пловцов.

— Эй, Джастер! Погляди-ка! — кричит Энтони Тейлор.

Тренер вывесил на доске список участников команды, которая поедет на сбор. Твое имя — второе от конца.

— Не могу поверить, что он тебя взял, — говорит Сидхарта Найленд. — Это все равно что кирпич хренов в воду бросать!

— Смотри не опозорь нас, Джастер, — говорит Дуэйн Грэан.

— На фига он вообще тебя выбрал? — Сидхарта качает головой. — Какой от тебя прок?

Поднявшись к себе, ты звонишь отцу — сообщить ему новость.

— Отлично, дружок! — трещит в трубке далекий голос отца.

— Как ты думаешь, вы сможете приехать?

— Надеюсь, спортсмен, очень на это надеюсь.

— Что говорит доктор Гульбенкян?

— Что он говорит?

— Разве он не приходил?

— Ну да — ох, знаешь, все то же самое. Ты ведь его знаешь. Послушай, Ди, тут сегодня опять сумасшедший день, я лучше пойду. Но ты отличную новость сообщил, просто отличную. Она нам поднимет настроение.

Ты отключаешь связь, подходишь к окну и смотришь в телескоп. С двери за тобой, наблюдающим, наблюдают мертвые пластмассовые глаза защитных очков.

Ты не понимаешь, почему тренер выбрал тебя. У тебя худшие показатели во всей команде. И дело не только в том, что ты медленнее всех. Теперь всегда, когда ты плывешь, появляется эта тайная приливная сила, как будто лично тебя поджидающая, и пока все остальные мальчишки несутся стройными рядами к финишу, пока тренер хлопает в ладоши и подгоняет их криками, эта сила пытается увести тебя прочь, оттянуть вниз, в какую-то неведомую подводную глубь, к темной двери, за которой находится комната, и когда ты приближаешься к ней, то почти узнаешь ее… и это как во сне, когда ты сознаешь, что он превратится в кошмар, тут-то ты сильно пугаешься, начинаешь бить и колотить ногами и руками, но от этого темные магниты только сильнее тянут тебя вниз, и вот уже вправду кажется, что ты сейчас утонешь, прямо на мелководье школьного бассейна, — и только в последнюю секунду ты отбиваешься, стряхиваешь с себя эту силу, выбираешься на поверхность и как можно быстрее несешься к стене — Эх, снова ты последний, Дэниел , — а за тобой она снова исчезает, тонет в невинной синеве, чтобы затаиться до следующего раза…

Ее там нет. Он оставляет телескоп, отступает в середину комнаты. На календаре горит красным крестик, которым помечен день сбора. Таблетки взывают к нему из ящика. Дыши глубоко, Скип. Помни, что сказал тренер. За это время может многое произойти. Например, в Сибрук поступает мальчик-водяной и вышибает тебя из команды. Ты застреваешь в лифте, ломаешь руку. Или еще что-нибудь похуже.

Ну, а пока — обратно, на уроки, к бескрайним пустыням грамматики, правил и фактов, к далекой жизни, для которой все это служит подготовкой и на которую можно взглянуть сквозь окошки текстов на чтение-понимание, деловых образцов и пополняющих словарь ролевых игр…

— Доброе утро, я хотел бы купить новый велосипед.

— Разумеется, сэр. Какой именно велосипед вы ищете? Для повседневного использования?

— Он нужен мне, чтобы ездить на работу. Я ищу что-нибудь прочное, портативное и не слишком дорогое. Можете показать мне ваш ассортимент?

…которые кажутся лишь чуточку менее безрадостными, чем сами упражнения, да к тому же дурное влияние синяка все еще вершит свою злую магию, будто антиамулет, талисман, приносящий неудачу, который невозможно снять…

— О, мистер Джастер…

Стоя в дверях, он зовет тебя в уже опустевший класс. Маячит там, как паук в невидимой паутине.

— Вы глубоко о чем-то задумались, мистер Джастер…

— М-м, да, отец.

Он продолжает разговаривать с тобой:

— Вас что-то тревожит, сын мой?

— Нет, отец. — Ты пытаешься не уклоняться от его пламенного взгляда.

— Но вы, я вижу, побывали в боях.

— Я… да, я врезался в дверь.

— М-м-м. — Пальцы, которые тянутся к тебе и прикасаются к твоему размягченному виску, холодные, влажные и, что странно, зернистые, будто сейчас Пепельная среда и будто он втирает пепел тебе в кожу. — Это было неразумно, правда?

— Правда, отец.

— Ну и что нам с вами делать, мистер Джастер?

— Не знаю, отец.

— Вам не под силу справиться даже с обыкновенной дверью. — Священник делает паузу, и по его телу, похожему на нож, пробегает вздох. — Что ж, мальчишки остаются мальчишками, так это надо понимать. — Черные глаза сверкают. — Верно я говорю, мистер Джастер?

— Э… да…

— Верно, — выдыхает отец Грин чуть слышно, будто говорит с самим собой, — верно…

И удаляется, будто дым, который засосало в трубу; и ты бежишь прочь, вытирая то место, где тебя коснулись его пальцы, эти кости, которые, казалось, проникли тебе прямо в душу сквозь кожу…

Вернувшись вечером из лаборатории, Рупрехт застает Скиппи сидящим в темноте, закутанным в одеяло и сражающимся со смертельно-белой гидрой, которая выдыхает морозный пар и яростно мечется — так, что от нее как будто во все стороны летят бритвы.

— Какой гадкий персонаж! — говорит он.

— Ледяной демон.

Скиппи, скрестив ноги, сидит на полу и дергает регулятор вправо-влево, плотно сжав губы, со страшно сосредоточенным видом; когда по коридору проходит мистер Томмз, проверяя, все ли потушили свет, он выключает приставку и, не сказав больше ни слова, забирается в постель.

А потом, когда Рупрехт уверен, что он уже спит, вдруг говорит из темноты:

— Если Карл меня ударил, это вовсе не обязательно связано с Лори.

— Не связано?

— Карл же придурок. Он всегда кого-нибудь бьет. Ему даже и повода-то не нужно.