Галина Ежова - Выставка собак

День выдался чудесный, и все вокруг были по-праздничному возбуждены: хозяева, собаки, зрители…

Казалось, лишь она одна пребывала в депрессии. Сегодня ей было как никогда одиноко и тоскливо. Проснувшись утром, она вдруг почувствовала, что ей невыносимо оставаться дома, и почему-то особенно остро затосковала по ее давно умершему псу — умнейшему и добрейшему ньюфаундленду — единственному, как ей подумалось, существу, который любил ее в этой жизни.

Она стояла у ринга с ньюфами и не могла оторвать глаз от победителя — огромный мощный кобель, плавно покачиваясь, словно корабль, двигался по кругу изумительно красивой рысью… «Только идеальное сложение — правильный постав конечностей, хорошо выраженные скакательные суставы — может позволить собаке так двигаться», — прошептала она про себя, так как понимала в этом толк…

Кобель действительно обладал превосходным экстерьером — прекрасно вылепленная голова с массивным черепом, мощная грудь, крепкий корпус, а шерсть — от нее нельзя было оторвать глаз: темно-шоколадная, переливающаяся на солнце и отсвечивающая золотом на концах, она струилась и колыхалась, словно экзотические густые морские водоросли на нагретом песчаном дне…

Она не могла оторвать взгляд от собаки… Такой же красавец был и ее Джойс — крошечного месячного щенка, похожего на медвежонка, принесли в дом через две недели после того, как она родилась (такова была прихоть ее матери), и он прожил в их семье пятнадцать лет… В такой же ясный весенний день, когда трудящиеся всей земли с ликованием праздновали свою солидарность, его не стало… С тех пор у нее не было собаки, хотя прошло уже много лет. Собаку заводят тогда, когда в семье все благополучно. Она бы даже сказала, что собака — символ благополучия семьи, ведь люди, занятые трудным добыванием денег или междоусобными разборками, не думают о собаке, а если заводят ее, — то лишь нагружают себя дополнительными проблемами…

Лично у нее в семье никогда не было благополучия, вернее даже, у нее толком и не было семьи…

— Превосходный кобель! — обратился к ней мужчина, стоявший рядом, и улыбнулся хорошей доброй улыбкой. Мужчина был высокий, крупный, большой — такими обычно бывают добродушные люди — и молодой (по сравнению с ней). На вид лет тридцать, или около того.

Она потихоньку вздохнула. «Хорошенький», — подумала про себя.

— Кобель необыкновенный! — ответила она (все собачники — общительные люди). — Я обожаю ньюфов и не представляю себе, как можно держать собаку другой породы.

— А у вас есть собака? — спросил он с оттенком некоторой грусти.

— Нет, сейчас нет. Но много лет назад у меня жил точно такой же. — Она с восхищением взглянула на кобеля, который уже позировал перед фотоаппаратами, демонстрируя великолепную стойку. — Я выросла вместе с ним, он прожил в нашей семье пятнадцать лет, и до сих пор я не могу забыть этого пса, потому что любила его, как родное существо.

— Вы любили его… — то ли повторил, то ли переспросил задумчиво мужчина.

— Да, очень, — подтвердила она и заметила, что едва заметная улыбка, с легким налетом довольства, появилась у него на лице… Они немного помолчали…

— У меня никогда не было собаки, я только собираюсь завести, скажите, с ним было трудно? — спросил он.

— Вообще-то да. Он был умный и дрессированный пес, но когда поблизости оказывалась течная сука — вы понимаете, что это такое, — то приходилось надевать на него «строгач», иначе невозможно было удержать.

— «Строгач»? — переспросил он.

— Ну, да, это строгий ошейник — металлический, с шипами. Для гладкошерстных собак шипы делают покороче, для длинношерстных — подлиннее. Джойс был настолько лохмат и силен, что мы изготовили ему ошейник на заказ — обычные «строгачи» ему не годились: он их просто рвал, и шипы на него не действовали.

Мужчина как будто вздрогнул и с легким недоумением и даже, ей показалось, с испугом посмотрел на нее.

— Но ведь это больно — врезающиеся в шею металлические шипы… — проронил он и как будто на мгновение ушел в себя.

— У меня был всего один выбор: либо больно его шее, либо больно моим рукам, — ответила она с некоторой жесткостью и, немного заведясь, продолжала: — Течные суки — это одна беда, а другая проблема — это тухлые объедки, которые добрые люди в большом количестве выбрасывают из окон. Он их обожал. Едва почует подгнивший кусок мяса, рыбы или колбасы — рывок был не хуже, чем к призывно благоухающей даме. Приходилось даже его бить!

— А чем вы его били? — живо и с неожиданным интересом спросил мужчина.

— Поводком. Да это не очень больно — поводки у него всегда были брезентовые (последний брезентовый поводок она хранила до сих пор, он всегда висел в коридоре, как память).

Мужчина задумался… Он, казалось, будто отрешился от того, о чем они только что говорили, но через минуту, словно очнувшись, тихо сказал:

— Да, но у брезентовых поводков, как и у всех других, бывают тяжелые металлические карабины…

Она несколько принужденно рассмеялась:

— Знаете, что я вам скажу! Если вы собираетесь заводить собаку, не советую вам брать кобеля. Кобели настолько примитивны! У них преобладают только два инстинкта — половой и пищевой. Кобелей нельзя держать в доме, их место — на улице.

Он с улыбкой и как-то пристально-оценивающе посмотрел на нее:

— Это относится ко всем особям мужского пола?

«Ого! — подумала она. — На что он намекает… А как он на меня посмотрел! Неужели… Неужели… Но, Боже мой, ведь мне совсем скоро — 45! А он — почти мальчик!»

В свои сорок пять, однако, она выглядела превосходно — порой лучше, чем некоторые восемнадцатилетние девочки. На протяжении всей своей жизни она неоднократно выслушивала комплименты по поводу своей фигуры, да и личико у нее было милое — большие глаза, вздернутый носик, пухлые, всегда чуть приоткрытые, губки…

Но, как говорится, не родись красивой, а родись счастливой… Она была замужем три раза, сделала, как шутила ее подруга-адвокат, три «ходки», и каждая очередная «ходка» оканчивалась полным крахом…

С первым мужем она развелась на следующий же день — после первой брачной ночи… Она вышла замуж девочкой, и что он там с ней делал — она не рассказала никому, даже своей ближайшей подруге…

Второй муж был военным. У военных, как известно, свои особенности, даже свой специфический армейский юмор. Она его всегда немножко стыдилась, потому что беспрекословное подчинение вышестоящим накладывает определенный отпечаток, к тому же его рабоче-крестьянские замашки иногда шокировали ее гостей… Она с ним развелась, но когда через несколько лет, после перестройки, случайно узнала, что он бросил военную службу и вместе со своими товарищами-сослуживцами организовал крупную фирму и стал «новым русским», она поменяла свое мнение, но было уже поздно…