Юрий Брайдер - Миры под лезвием секиры. Между плахой и секирой

— Выходит, мы в дырявом мире живем, — мрачно уточнил Смыков.

— Выходит…

— А кроме варнаков, в эти дыры никто не сунется?

— Кто это может знать… Дорогие мои, вы живете на Тропе, а это то же самое, что жить в кратере вулкана. Никому не дано предугадать, что случится в самое ближайшее время.

— А вам у варнаков, значит, не понравилось? — поинтересовалась Верка.

— Я посещал миры и похуже. Жить там можно, но, на мой вкус, немного темновато. Хотя слушать, как перекликаются варнаки, одно удовольствие. Человек просто не способен оценить те чувства, которые они вкладывают в самые простые звуки. Мы по сравнению с ними почти глухонемые. Забыть это невозможно…

— Зачем они к нашим бабам тогда лезут? — брякнул вдруг Смыков, сразу вогнав Лилечку в краску.

— Чтобы понять это, нужно хоть немного пожить в том мире. На втором месте после слуха у варнаков стоит осязание. Встретившись, они буквально оглаживают друг друга. Ритуал физических контактов имеет для них огромное значение, а то, что мы называем плотской любовью, считается выражением самых добрых чувств.

— Что, а неплохо! — фыркнул Зяблик. — Вот бы у нас так. Вместо «здравствуйте» сразу в позу.

— Грубый ты, — сморщилась Верка. — Не будет с тобой никто здороваться, и не надейся.

Все засмеялись, даже Лилечка. Один только Толгай не разделял общего веселья.

— Танлык! — его рука легла на рукоять сабли. — Тише! Слышите?

Где-то в глубине леса равномерно потрескивали ветки. Тот, кто шел сюда, и не думал таиться, уверенный то ли в своей безопасности, то ли в своей неуязвимости…

Баклан — неопытный человек, новичок.

Вертухай — охранник в тюрьме или зоне.

Вертеть вола — обманывать.

Горбатого лепить — то же, что и вертеть вола.

Жмурик — мертвец.

Загужевать — загулять.

Замантулить — сделать.

Замочить — убить.

Зачушить — унизить.

Кабёл — оскорбительное слово, активная лесбиянка.

Кимарить — спать.

Кичман — тюрьма.

Клифт — пиджак, куртка.

Клевый — привлекательный.

Котлы — часы.

Кранты — конец.

Коцы — ботинки, сапоги.

Лажануть — подвести.

Локш потянуть — потерпеть неудачу.

Лярва — проститутка.

Мазу держать — верховодить.

Мойка — бритвенное лезвие.

Ноги сделать — сбежать.

Обсос — начальник лагеря, тюрьмы.

Охра — внешняя охрана мест заключения.

Петрить — понимать, соображать.

Прохезать — справить нужду.

Попка — охранник на вышке.

Понт (взять на понт) — обмануть.

Прикид — одежда.

Профурсетка — женщина не слишком строгих правил.

Ракло — босяк, оскорбительное слово.

Рыжье — золото.

Слока — союз.

Спецура — спецназ внутренних войск.

Сявка — начинающий вор.

Тише дыши — не откровенничай.

Туфта — нечто ненужное, ложное, делаемое для отвода глаз.

Фраер — человек, не имеющий отношенияк блатному миру.

Хавера — квартира.

Хайло — рот.

Хлыст — древесный ствол на лесоповале.

Чмо — забитый, опустившийся человек.

Шарап (взять на шарап) — действовать силой, нагло и быстро.

Ширнуться — сделать укол наркотика.

Шконка — кровать, нары.

Шухер — тревога.

И вот они наконец оказались в стране, к которой так стремились все эти последние мучительные дни. Кто-то из смельчаков, побывавших здесь ранее, нарек ее Эдемом, и, по слухам, это было один к одному то самое благословенное местечко, из которого в ветхозаветные времена создатель изгнал строптивых и ослушливых прародителей человеческого племени, сохранившего тем не менее ностальгию о своем счастливом и безгрешном детстве на долгие-долгие века.

Чтобы добраться сюда, им пришлось преодолеть пять совершенно непохожих друг на друга миров, в каждом из которых шанс погибнуть был намного выше шанса уцелеть. Страну эту окружала гибельная для всего живого пустыня, а ближайшие рубежи стерегли могучие и неуязвимые иносущие создания.

Они надеялись обрести здесь покой и спасение, но, еще не успев отдышаться и как следует осмотреться, уже инстинктивно ощутили тревогу. Кто-то напролом шел к ним через волшебный эдемский лес, круша на ходу нежную поросль и с шумом раздвигая густую листву, чья прихотливая и непривычная для человеческого глаза цветовая гамма впечатляла не меньше, чем панно, исполненное великим художником. Что-то недоброе слышалось в этой нарочито тяжелой, уверенной поступи.

Рука Зяблика непроизвольно легла на рукоятку пистолета, а Смыков шепотом спросил Артема:

— Вы, когда здесь шлялись, ничего подозрительного не заметили?

— Нет, — тот отрицательно покачал головой. — Да я и был-то в этих краях совсем недолго. Пока ту траву волшебную отыскал, пока убедился, что это именно она, а не что-нибудь другое, уже пора было к вам на выручку спешить.

Артем был, как всегда, спокоен, ну разве что казался чуть более сосредоточенным, чем обычно.

Кроны деревьев вздрагивали уже на самой опушке леса, но внезапно шум шагов затих. Неведомое существо остановилось и с расстояния полусотни метров разглядывало людей сквозь трепещущую завесу листвы.

— Интересно… — Артем прикрыл глаза ладонью, как будто зрение могло сейчас помешать другим, куда более тонким чувствам. — Это не животное. Но и не совсем человек… Я не могу разобраться в его мыслях… Нам оно явно не симпатизирует… Хотя и ничуть не боится… Уверено в своей силе… Агрессивно… Впрочем, особой опасности пока нет…

— Так вы и мысли читать умеете? — Смыков опасливо покосился на Артема.

— Читать не умею. Но кое-что иногда угадываю… Артем еще не успел закончить эту фразу, как из колеблющегося лесного сумрака выступило существо, вне всякого сомнения принадлежащее к роду человеческому, да еще и не к худшим его образцам. Это был совершенно голый мужчина с длинными волосами и молодой курчавой бородкой. Впрочем, отсутствие одежды компенсировалось наличием чрезвычайно развитых мышц, больше похожих на неуязвимые доспехи, чем на человеческую плоть.

Мужчина направлялся прямо к тому месту, где расположилась донельзя измученная последними приключениями ватага. Выражение лица при этом он имел несколько странное — словно видел перед собой не чужих людей, а каких-то давно примелькавшихся мелких зверюшек, особого внимания не заслуживающих, но чем-то приманчивых нынче, не то шкурками своими мягкими, не то нежным мясцом.

— Не киркоп ли это? — растерянно молвила Верка, сама киркопов никогда не видевшая, но по рассказам Зяблика составившая о них весьма нелестное представление.

— Какое там! — небрежно ответил Зяблик, уже изготовившийся к стрельбе. — Киркопы все сплошь волосатые и рожей на Смыкова смахивают, если того, конечно, ваксой намазать. А это прямо Аполлон Бельведерский!