Юрий Брайдер - Миры под лезвием секиры. Между плахой и секирой

— Похвальная предусмотрительность, — Смыков изобразил кислую улыбочку. — Но вы все же, пожалуйста, ближе к делу… Как я понимаю, вы можете ссудить нам необходимое количество этого медикамента?

— Правильно понимаете.

— Естественно, не даром?

— Естественно.

— Какова же будет цена? И учтите, мы люди небогатые.

— Сиротки, известное дело… — понимающе кивнул Ламех и тут же быстро спросил: — А где этот ваш… дон Бутадеус?

— Кто же его знает, — Смыков скорчил постную рожу. — Не отчитывается он перед нами.

— Ты дурака не валяй! — Ламех вдруг зло ощерился. — Слышали люди, как он вам свидание назначил. Встретимся, мол, в скором времени. Где он сейчас? К варнакам ушел? Отвечай!

— Исчез, как чудное видение, — скорбно потупился Смыков. — А если вы, братец мой, на меня еще раз голос повысите, то и бронежилет вам не поможет. На четыре разные стороны полетите. Голова отдельно, руки отдельно, ноги отдельно, жопа тоже отдельно.

— Не обижайтесь… Нервишки подводят. — Ламех перевел дух. — Я ведь давно заметил, что у вашего косоглазого граната в рукаве спрятана… Значит, условие мое будет такое. Сейчас заедем в одно местечко, и вы расскажете все, что знаете о доне Бутадеусе. Расскажете очень подробно. Но только, чур, не врать. Допросят вас каждого в отдельности, а потом показания сравнят. Не мне вам объяснять, гражданин начальник, для чего это нужно… Ну а впоследствии о всех его делах, тайных и явных, будете составлять отчеты. До тех пор, пока он эту землю топтать не перестанет. Ясно?

— Ясно, — Смыков кивнул. — Это взамен на порошочек ваш, значит?

— Взамен на жизнь боевого товарища, — сказал Ламех со значением.

— А не боитесь, что мы вас обманем? Как только Зяблик на ноги встанет, мы вам от ворот поворот сделаем.

— Конечно, обманете, кто же в этом сомневается! — широко улыбнулся Ламех.

— Чтобы такая беда не случилась, парочка из вас с нами останется. Любая из баб и любой из мужиков.

— Предложение интересное, — Смыков сплюнул за борт драндулета. — Гостеприимством вы славитесь… Скажите, а инвалида этого вы зачем прирезали?

— Какого инвалида? Ах, вы про Гильермо… Как бы это лучше объяснить… — Ламех прищурил один глаз, словно хотел рассмотреть что-то вдали. — Он ведь не был аггелом и даже сочувствующим. Так, рвань подзаборная. Кормился от наших щедрот. Подворовывал. Вы бы его в два счета раскололи. Или на испуг бы взяли, или на деньги. А у нас болтунов не уважают. Да и зажился он…

— Вам, конечно, виднее. Только так живого человека кромсать?

— Я не в курсе. К Гильермо новички ходили, а у них руки чешутся. Разберемся и накажем… Кстати, а куда это вы путь держите? — Ламех перевел разговор на другую тему. — Отчина вроде бы в противоположной стороне.

— Вот решили прокатиться по свежему воздуху. Очень уж пыльно было вчера в городе.

— Освежиться, значит, захотели, — сочувственно кивнул Ламех. — Не в Эдем ли?

— Все может быть.

— Ну-ну… Дорога, правда, туда не близкая.

— Одолеем как-нибудь.

— Не советовал бы. Через Гиблую Дыру всего одна дорога ведет, и ту каждый день приходится восстанавливать. А в Трехградье дорог много, да все они у перевала Аспид сходятся. Закупорочка может случиться. — Значит, один только путь у нас? К вам в объятия. — Если друга спасти хотите — да. А если нет, валите обратно. В Отчину. В Степь. В Лимпопо. Туда вам путь не заказан. Арапы, говорят, ожоги коровьим навозом лечат, а нехристи — жидким тестом. Вдруг да поможет. — Ламех открыто глумился над ними. — Коровьим навозом, говорите? — Смыков с невозмутимом видом принялся ковырять в ухе. — Надо попробовать…

— Как я понимаю, мое предложение вы отвергаете? — Ламех уперся руками в бока.

— Почему же… Только сначала нужно у пострадавшего поинтересоваться: а вдруг он лечиться не хочет? Зачем тогда добро зря переводить… Эй, Зяблик! Слыхал, что нам рогатый дядя предлагает?

— Слыхал, — слабым голосом ответил Зяблик. — Девки, поднимите меня.

Верка, уже успевшая незаметно передать Зяблику заряженный пистолет, крепко ухватила его за ноги повыше колен. Застонав, Зяблик резко приподнял корпус (Лилечка тут же уперлась ему плечом в спину) и пальнул несколько раз подряд, сжимая пистолет обеими руками.

Первая пуля перебила шнурок кисета и расплющилась о бронежилет — звук был такой, словно молотком по свинцовой плите тюкнули. Вторая была еще в полете, когда Ламех со сверхъестественной быстротой метнулся за камень.

Смыков перехватил руку Толгая, уже собравшегося бросить гранату, и вместе с ним вылетел из драндулета. К камню они подскочили с разных сторон, но за ним уже никого не было, только в земле зиял узкий лаз, обложенный старыми, замшелыми камнями.

Пару минут оба тяжело сопели, успокаивая дыхание и унимая сердцебиение. Потом Смыков сказал:

— Ирригация, братец вы мой…

— Что такое? — не понял Толгай.

— Оросительная система, говорю, — он указал стволом пистолета на дыру в земле. — От мавров осталась.

Подобрав кисет, утерянный Ламехом при отступлении, Смыков вернулся к драндулету.

— Не понимаю вашей логики, — сказал он, передавая трофей Зяблику. — В лоб его надо было бить, наповал.

— Наповал, как же! — огрызнулся Зяблик. — Он ведь своего зелья только что нажрался. Мог с пулей во лбу до самого Агбишера бежать. Ищи его потом.

— Кушай, зайчик, быстрее, — Верка помогла Зяблику развязать кисет. — Я тебе сейчас винца дам запить.

— Вы, братец мой, хотеть не забывайте, — посоветовал Смыков. — А то без хотения — не поможет.

— Чтоб ты так всю жизнь хотел, инквизитор! — ответил Зяблик, давясь вином.

— В следующий раз ты сам на сковородке плясать будешь.

— А знаете, откуда аггелы такое слово взяли — «бдолах»? — внезапно спросил Цыпф.

— Ну?

— Среди сокровищ, которыми славится земной рай, в Библии упоминается и загадочный бдолах. До сих пор никто не смог объяснить, что это такое.

— И что дальше?

— Это еще один довод в пользу эдемского происхождения снадобья.

— Аггелы — народ назывчивый, — сказал Зябдик. — Всякую вещь по-своему кличут. У них своя феня, не хуже, чем у блатных.

Драндулет уже резво катил в сторону Гиблой Дыры, места хоть и обитаемого, но для спокойного житья вряд ли приспособленного. Нельзя было даже точно сказать, что это такое на самом деле: необъятная песчаная отмель, которая то затопляется неизвестно откуда подступающими водами, то вновь высыхает, или же это — долина огромной реки, постоянно меняющей свое русло и направление течения. Одни ее потоки были солеными, другие пресными, рядом с ледяными родниками били горячие гейзеры, великолепный пляж в течение считанных минут превращался в зыбучие пески или бездонный провал, а более-менее безопасно существовать здесь можно было только на плавучих островах, представляющих собой сложный симбиоз водных, полуводных и сухопутных растений.