Елена Съянова - Гитлер_директория

Из всего этого Гесс и Геббельс сделали ехидный вывод, что Адольф попросту трусит. Правда, в семидесятые годы, в тюрьме Шпандау, Гесс описал те дни и сумятицу, царившую в душе Гитлера, совсем в других тонах:

«Два клина — русские и мы — перед тем как вышибить друг друга, собирались с духом. Однако, как стало ясно после нашего поражения, фюрер единственный в полной мере ощущал тогда демоническую силу восточного деспота, которую мы все недооценили, и в конце концов оказался прав».

В самом конце осени 1874 года в разгар одного из великосветских балов супруга лорда Рендольфа леди Дженни неожиданно почувствовала родовые схватки и едва успела укрыться в дамской комнате. «Он выскользнул у меня из-под корсета, как мелкая рыбешка», — шутила она позже. Этого семимесячного, крайне несимпатичного младенца назвали Уинстон Леонард Спенсер, и, несмотря на богатство и знатность рода Мальборо, к которому он принадлежал, судьба, казалось бы, обрекла его на вполне заурядное существование. Никаких способностей, ни одного сколько-нибудь выраженного интереса, кроме морских сражений в большом тазу, нелюбовь сверстников, лень, небрежность во всем, за что бы ни брался… На нашем сленге для юного Уинстона имеется подходящее словечко — пофигист. Родители жаловались, что просто не знают, куда пристроить своего никчемного Уинни, которого, впрочем, очень любили. Мальчика решено было отдать в военное училище. Любопытный факт: перед экзаменами Уинстон упал с дерева и получил сильнейшее сотрясение мозга, после чего в его голове как будто бы что-то встало на место. Его молодость — период бесстрашных поисков и самоутверждения: военные походы, любовные романы, пробы пера и ораторских способностей — об этом стоит почитать в его многочисленных биографиях. В 26 лет Черчилль пробует на вкус главное дело своей жизни — политику: он становится членом парламента, через восемь лет — министром торговли, а еще через три года — Первым лордом адмиралтейства, по-нашему — командующим военно-морским флотом. Сбылась мечта: морские сражения в тазу, на полу детской, трансформировались в счастливую реальность. Правда, теперь картина была иной: если Уинни сражался только корабликами, то сэр Уинстон над морскими битвами планировал грандиозные воздушные бои: сильная морская авиация была его идеей фикс.

Примерно в это же время Черчилль женился и приобрел большинство своих в будущем знаменитых привычек и навыков: сигары, армянский коньяк, супружеская верность, хозяйственные заботы, требующие регулярной физической нагрузки, умение общаться с маленькими детьми.

Черчилль всегда отличался удивительной широтой интересов и многообразием деятельности, чего не скажешь о его политических убеждениях: консерватор, патриот, ярый антикоммунист. Три кита, на которых он стоял. При этом забавно, что его многочисленные родственники тоже проявляли твердость убеждений, но часто во вражеском лагере: например, племянник Эсмонд Ромилли был коммунистом, сражался в Испании, а троюродная сестра, скульптор Клер Шеридан, едва не вышла замуж за чекиста Яна Петерса и всегда оставалась воинствующей противницей традиционных буржуазных ценностей.

Именно к этим, британским ценностям, дорогим сердцу традициям и устоям и апеллировал премьер-министр Черчилль, обращаясь к нации, когда на остров начали накатываться лавины бомбардировщиков Люфтваффе. Превосходство англичан в воздухе — одна из безусловных заслуг Черчилля. Немцы совершали в среднем по 1000 самолето-вылетов в день, и хотя ПВО Британии были на высоте, а потери ВВС — в два раза меньше немецких, Британия все же попробовала на вкус современной войны и реально ощутила угрозу потери своей государственной независимости.

«Мне нечего предложить вам, кроме крови, пота и слез, — прямо сказал Черчилль соотечественникам. — Вы спросите: какая у нас цель? Я отвечу одним словом: победа! Победа любой ценой, победа, несмотря ни на что, победа, каким бы тяжким ни был путь к ней. <���…> Если мы не победим, то должны будем распрощаться с нашим образом жизни».

Меня всегда интересовал вопрос: если бы в 40-м году Гитлер все же решился бросить свои 25 дивизий на Британские острова, отрезать Лондон, одним словом, запустить-таки операцию «Морской лев», какова была бы тогда цена британской победы?! Если исходить из того, какие страшные недели пережил Черчилль поздней осенью 41-го года, как смертельно боялся и не желал он разгрома Красной Армии под Москвой, то думаю, что в поединке с Гитлером он и впрямь был готов заплатить любую цену.

«История показывает, что сильный редко обладает чувством меры и талантом видеть далекую перспективу».

Мысль, возможно, не новая: что-то подобное читается у Плутарха. Но доблестные рыцари античности едва ли выстрадали ее так, как рыцарь века двадцатого — Карл Густав Эмиль фон Маннергейм.

Правда, исторической справедливости ради нужно уточнить, что, в отличие от подлинных рыцарей, например, тех, что перли в Палестину за Барбароссой и Львиным Сердцем в поисках приключений и добычи, рыцарские качества новейшей истории предполагают как раз обратное: отсутствие корысти и личную идею, определяющую и выстраивающую жизнь. Может ли такой «рыцарь» сделаться и оставаться политиком? Маннергейм смог.

Он служил двум государствам — России и Финляндии — примерно поровну: по тридцать лет, если, конечно, считать и годы учебы в кадетском корпусе и Николаевском кавалерийском училище в Петербурге. На службе Российской империи он воевал с Японией, затем в 1906–1908 годах по заданию военного командования занимался составлением карт Средней Азии, Монголии и Китая, проделав с казаками путь в 10 тысяч километров. Был почетным членом Русского географического общества. Первая мировая — бои в Галиции и Румынии, звание генерал-лейтенанта, почти все российские ордена…

В 1917-м Финляндия провозгласила независимость. Советское правительство ее признало. Маннергейм в качестве регента, обращаясь к нации, излагает программу строительства Финского государства. По Маннергейму, государство Финляндия есть «национальное единодушие» плюс мощные оборонительные рубежи.

Следует уточнить суть отношений регента с белогвардейским движением. Очистив Финляндию от финских красногвардейцев и частей Красной Армии, Маннергейм не поддержал Юденича против большевистского Петрограда. Об этом свидетельствуют документы, которые этим летом были представлены в Эрмитаже. Догадываетесь почему? Да потому, что государственность финнов в планы Белой гвардии не входила.

Тридцатые годы — напряженный период в жизни маршала и председателя Совета обороны Финляндии. В своих мемуарах (вышедших у нас в 2003 году) он называет их «восемь лет соревнования с бурей». Маленькая Финляндия возводит свои оборонительные рубежи — «линию Маннергейма» шириной в сто километров, знаменитую теперь не меньше, чем Великая китайская стена.