Елена Съянова - Гитлер_директория

Документы также свидетельствуют, что Маннергейм отлично знавший мощную инерцию любого русского наступления, настоятельно советовал своему премьер-министру согласиться на предложение Сталина отодвинуть границу от Ленинграда, но правительство отказалось. Что ж, воевать — значит, воевать по Маннергейму, то есть хорошо!

Парадокс, но стратегический талант Маннергейма внес-таки свой вклад в будущий разгром своего союзника — гитлеровской Германии. По мнению Черчилля, после Финской кампании Гитлер посчитал русских неспособными достойно воевать и очертя голову бросился в блицкриг на Россию.

Гитлер требовал от Маннергейма полновесных боевых действий против СССР и прежде всего — вести финские войска на Ленинград. Приезжал генерал Йодль, убеждал хотя бы начать бомбардировки Ленинграда. «Сопротивляясь участию наших войск в наступлении на Ленинград, я исходил из политических соображений, которые, по моему мнению, были весомее военных», — пишет в мемуарах Маннергейм.

Возможно, это только эмоции, но трудно себе представить, что человек, подобный Маннергейму, отдал бы приказ бомбить Питер, город своей юности. Почитайте его мемуары. Вы увидите, что политик совсем не обязательно должен быть средоточием бесчувствия и беспринципности.

И последнее. Маленькая страна едва ли может учиться на примере великой державы. Поэтому следующие слова Маннергейма звучат словно бы вырванными из контекста: «Дважды я собственными глазами видел, сколь катастрофическими для России были последствия того, что она вступала в войну неподготовленной», — пишет он.

Опять эмоции, наверное… Но мне кажется — этот железный финский рыцарь… любил Россию.

Портрет японского императора Хирохито видится мне странным: графический полупрозрачный силуэт на детально выписанном маслом фоне. Кстати, о фоне…

Вы когда-нибудь встречали выражение «японский фашизм»?

Если мыслить образами, то фашизм — это цветок: сердцевина — идея, лепестки — способы и методы.

Приглядитесь к двум «цветкам» тридцатых-сороковых — германскому и японскому, и вы найдете у японской «хризантемы» всё те же лепестки, кроме одного — сочной, звучной, харизматической личности национального вождя. Вместо нее мы видим низенькую, нервически вздрагивающую фигурку, постоянно меняющую контуры и почти неуловимую.

«…маленького роста, в дурно скроенном костюме… щека подрагивала от нервного тика, постоянно дергал правым плечом… Усталый трогательно маленький мужчина, вынужденный выполнять неприятную работу, отчаянно пытавшийся контролировать свой резкий голос, сводимую тиком щеку и непослушную ногу…» Запись сделана в марте 46-го года американским журналистом Марком Гейном. Так он увидел, по его выражению, начало превращения императора «из божества в обычного смертного».

Это превращение Хирохито составляло часть процесса отречения Дай Ниппон тэйкоку — Великой Японской империи в пользу Нихон коку — просто Японии с ее конституцией, лишавшей императора официальных полномочий. Эту конституцию Хирохито именовал «благодатным поражением».

Вообще, от корня «благо» происходят очень многие смыслы, заложенные в понятие «кодо» — «путь императора».

Само имя Хирохито восходит к древнекитайскому изречению: «Когда общество процветает, народ доволен». Благо народа в понимании императора сильно менялось в зависимости от времени и обстоятельств, но само понятие «народ» всегда оставалось для него священным и, главное, первичным.

Вспомним, что говорил Гитлер: «Если немецкий народ окажется недостойным меня, пусть лучше погибнет».

Только подумайте — если вся тысячелетняя идеология воспитания японца была направлена на абсолютную преданность императору, то ведь воспитание самого будущего императора было развернуто в обратную сторону — на него самого: принц должен был привыкнуть считать себя объектом всех помыслов своих подданных.

Именно об этой мучительной личностной ломке 45-го года и пытался рассказать Сокуров в фильме «Солнце». Однако сделал он это не через убогий азбучно-клиповый видеоряд, а при помощи иероглифо-образного потока смыслов, для большинства оставшегося зашифрованным.

Приведу пример. Октябрь 41-го года. На конференции, посвященной окончательному решению о начале военных действий, император стремится убедить рвущихся в бой начальников штабов дать еще некоторое время дипломатам и делает это при помощи… танка.

Начальники штабов встают со своих мест и дают заверения, что готовы уступить дорогу дипломатам.

В этой сцене нет ничего фальшивого или выделанного. Просто это другой мир. Мир, который слишком ценил себя и, не надеясь на полное понимание со стороны белой расы, сам научился понимать и принимать ее. В этот путь Япония отправилась со своим императором, в чем его великая заслуга.

Что же касается ответственности за все те «лепестки» тогдашней японской хризантемы, как то — применение газов, ковровые бомбардировки, зверства на Филиппинах и в Бирме, «миротворческие операции», в результате которых почти три миллиона китайцев были умиротворены до смерти, и так далее, то Токийский трибунал в самой Японии многие до сих пор считают фарсом, поскольку из-под ответственности был сознательно выведен главнокомандующий-император, сказавший однажды со своим непроницаемо-мечтательным выражением лица: «Армия — это такая неприятность».

Для большинства весь гитлеровский генералитет примерно на одно лицо, и, скорее всего, это бесстрастная физиономия начальника главного командования вермахта Вильгельма Кейтеля — того фельдмаршала, что подписал акт о капитуляции Германии.

Кто-то сейчас подумал — а стоит ли тратить время на перетряхивание грязного белья всех этих фон Боков, Йодлей, Гальдеров, Гудерианов и Роммелей? Мы ведь их победили! Но вот вопрос — чем бы была для мира коричневая возня НСДАП без этих самых Кейтелей и фон Боков?

Два века назад лучшая в мире французская армия Первой республики прошла по Европе, сметая абсолютизм. Полвека назад лучшая в мире немецкая армия двинулась в крестовый поход на демократию. К сожалению, до сих пор еще не появилось свободного от пропаганды исследования взаимодействия штыка и идеи, пули и мысли и последствий такого взаимодействия. Комиссары Конвента отправлялись в провинцию с приказом стирать с лица земли мятежные города; американская авиация выжигала напалмом пораженные коммунистическими идеями джунгли Вьетнама, а где-то в промежутке мы видим нашего «героя» с его убеждением, что германская идея — «…только сойдя с гусениц танков, восстанет, как статуя, на расчищенном и продезинфицированном пространстве Европы». Написав это, Кейтель поставил свою подпись под приказом передать всю административную власть на оккупированных территориях Востока Гиммлеру, чтобы силами СС побыстрей начать эту самую дезинфекцию.