Степан Калита - Сполохи детства

— Курим, — подтвердил я.

Женя прикурил первым, смачно затянулся. И застыл, задерживая дым в легких. Передал ганджубас мне. Я вдохнул едкий дым, и закашлялся. Я и обычные сигареты курил редко — время от времени — спортсменам, к коим я себя причислял, вредные привычки не положены.

— Ты помаленьку вдыхай, — посоветовал Женя, — можешь вместе с воздухом.

Я так и сделал. Пошло лучше.

— Давай паровоз, — высказался мой приятель.

— Чего? — не понял я.

— Ну смотри, — он перевернул сигарету, вставил зажженным концом в рот и сделал жест ладонью — мол, ближе, ближе… Я приблизился и вдохнул сразу много дыма. Женя «пустил» паровоз, выдохнув воздух из легких через косяк.

После паровоза я почувствовал в голове некоторую легкость и головокружение.

Еще я заметил, что глаза у Жени стали красные и мутные. «Неужели у меня такие же? — подумал я».

— Ну как? — спросил Женя.

— Да никак, не торкает что-то.

— Трава ништяк, — сказал он. — Это тебя с непривычки не торкает. Меня поначалу тоже не торкало. Потом, когда привыкнешь, с пяточки улетаешь.

— Пяточка — это что?

Женя засмеялся.

— Ты ваще ничего не знаешь. Пяточка — это вот. — Он отчеркнул ноготь большого пальца.

Я понял, что настоящего опыта курения травы не получил, и мне стало досадно.

— Давай-ка, скрути еще одну, — попросил я.

— Хозяин-барин…

Эту вторую я выкурил практически в одиночку.

— Паровоз? — предложил Женя.

— Да ну нафиг эти паровозы, — и принялся сам забивать третью. Мне хотелось в точности узнать — в чем заключается кайф от курения травы. Мой пытливый ум не позволял остановиться на полдороги.

Выкурив третью, я опять ничего не почувствовал, чем вызвал бурный приступ смеха у Жени. Он так хохотал, повторяя: «Не забирает? Не забирает?!», что я понял — его забрало по-настоящему.

Мне надоело смотреть на то, как он веселится, и я сказал:

— Ладно, я домой.

— Погоди, — Женя схватил меня за рукав куртки. — Отсыпь травы немного.

— Не, ни хрена, — ответил я, — давай, я пошел… — И направился вниз по лестнице. Пока я шел, мне почудилось, что мой голос звучал очень высоко. Я повторил: «Давай, я пошел». И снова голос был таким высоким, что я испугался.

Страх погнал меня домой. По дороге я увидел, как на лавке дерутся мужики-алкоголики, которых мы недавно окликнули, и я испугался еще больше. И буквально побежал от них. Перепуганный до крайности, я вбежал в квартиру, заперся на все замки — и больше в этот день никуда не выходил. Приходили родители, что-то говорили мне, я что-то отвечал, но время улетало в никуда, и я даже не заметил, что уже час ночи и давно пора спать…

— Ты чего не ложишься? — спросил отец.

— Сейчас лягу, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал нормально, не так высоко.

Он поглядел на меня с удивлением.

— Ты чего басишь?

— Шучу я, — ответил я писклявым голоском — так мне казалось. Но он успокоился — и ушел.

Утром меня разбудил звонок в дверь. Я прошел через общий коридор, открыл дверь. На пороге стоял Женя и с ним незнакомый парень.

— Вася, — представил его Женя. — Степан. Знакомьтесь.

Мы пожали друг другу руки.

— Давай в кино сходим, — сразу же предложил Женя.

— В кино? — удивился я. — На фига?

— А там индийский фильм идет, под него знаешь как курится здорово…

— Да у меня, вроде бы, дела были… — Я попробовал вспомнить, что собирался делать, но, кажется, никаких дел у меня не было. И я решился: — Ладно, пошли…

В кинотеатре было пусто. Мы уселись на четвертый ряд с краю и принялись курить косяк, передавая его по цепочке. Причем, Вася сел в середине. И вскоре я сообразил, что он курит больше всех. Потому что ганджубас переходил ему и от Жени и от меня. Это открытие меня здорово развеселило. И я стал смеяться. Потом меня насмешило то, что на экране кого-то хоронят.

— Отличная идея была… в кино пойти, — заметил Женя.

— Ага, — согласился я.

— Давай еще забьем.

— Давай.

На этот раз Женя подготовился. Захватил с собой пачку «Беломора». Так что ганджубасы выходили полненькие, плотно сбитые.

Почему-то администрация кинотеатра не обращала на нас никакого внимания. Хотя Женя иногда поглядывал в проход — не появится ли там кто-нибудь из работников, чтобы прекратить безобразие…

В конце концов мы накурились до того, что дальнейшее напоминало форменное безумие. Сначала мы зачем-то вломились в женский туалет, где некоторое время пребывали, обсуждая только что увиденный фильм. Каждый из нас запомнил сюжет по-своему. Мне больше всего запали в память похороны. Но Вася утверждал, что это была свадьба. Потом мы неожиданно поняли, что находимся в женском туалете и, бешено гогоча, вылетели оттуда.

Из кинотеатра мы направились в продуктовый магазин. Все страшно хотели есть. Поэтому мы купили семь батонов белого хлеба. Вырывали их друг у друга из рук и пожирали. Разругались и стали швыряться ошметками хлеба друг в друга. Потом в продавца, который начал ругаться на нас.

Из магазина мы тоже выбежали, смеясь, пребывая в самом отличном настроении. Тут Вася выкинул фортель. Подбежал и схватился за усы проезжавшего троллейбуса, оторвав его от проводов. Троллейбус встал, выбежал водитель и тоже стал злобно кричать. В лицо ему прилетел кусок белого хлеба — шлепс, у Жени остался кусок батона, он рассовал его по карманам…

Потом на меня опять напал страх, к тому же свело руки, и голос стал тонким. Перепуганный, с руками, похожими на куриные лапки, я поспешил домой — спрятаться, скрыться от всего этого кошмара…

Не знаю, сколько времени прошло с того момента, когда я пришел, может — минут десять, а может целые часы, но в дверь неожиданно позвонили. Опять заявились Вася и Женя. Они были явно невменяемы.

— Дай нам какой-нибудь еды, — умоляли они. — У нас совсем нет денег, а нам надо есть… — В красных глазах горел голод. — Мы должны есть! — повторяли они.

Я направился на кухню, поискал, куда можно было бы положить еды. Нашел только упаковку от зонтика в помойном ведре. И стал подбирать ровные картофелины, которые аккуратно входили бы в этот пакетик. Картофелины обязательно должны были быть одинакового размера. Поэтому процесс перебирания картофеля занял у меня больше часа. Я сообразил, сколько прошло времени, посмотрев на кухонные часы. Меня снова разобрал смех — когда я осознал, что веду себя, как ненормальный. Тем не менее, я взял упаковку с аккуратно уложенными ровными картофелинами и понес ее к лифту. К моему удивлению, Женя и Вася все еще были там.

— Наконец-то, — закричали они, схватили картошку и со словами: «Варить, варить», не дожидаясь лифта, ринулись по лестнице вниз. Я слышал, как грохочут их шаги — они буквально бежали, с риском навернуться и сломать шею.