Мила Иванцова - Живые книги

— Ты — непредсказуема! Торпеда! Как это у тебя так быстро голова варит? Согласен. Шуруй, пока не опоздала. Пакет заберешь с собой или принести? — улыбнулся он.

— Принеси, вдруг еще шлепнусь на него, жаль будет хавчиков, особенно кофе!

— А откуда ты знаешь, что там есть кофе? — удивился Илья.

— Знаю! — засмеялась Женька, уже поглаживая гладкое сиденье скутера. — Ну, давай уже ключ!

Ночью Амалии не спалось. Она вставала с постели, пила на кухне воду, бродила по квартире, спотыкаясь о все еще разобранные после переезда коробки, с которых ей улыбался муравей-культурист — символ компании, предоставляющей услуги по упаковке и перевозке вещей. Самое необходимое поместилось в одной сумке, а эти коробки… Понадобятся ли еще?

Женщина взяла сигареты, накинула на ночную рубашку махровый халат и вышла на балкон. В четыре утра во второй половине мая на дворе было еще темно, хотя вскоре должен был зарождаться рассвет. Французы называют такое время «entre le loup et le chien» [13] Между волком и собакой (фр.). .

Амалия еще не привыкла к этому району, где девятиэтажки стояли достаточно плотно и при желании вечером можно было разглядеть, что происходит в квартире напротив, если чужую жизнь не утаили шторами. В это поздне-раннее время светилось только несколько окон — может, кто-то кормил младенца или кому-то нездоровилось, а близкие люди несли свою вахту возле больного, или пожилой человек не спал и вспоминал свою жизнь…

Амалии тоже было что вспомнить, но она уже устала от этого мазохизма и пыталась блокировать поток воспоминаний, наваливавшихся на нее то фильмом о былом, то вспышками слайдов, будто она просматривала альбом с фотографиями из счастливых времен. Так было немного раньше. Но теперь она, словно бейсболистка, отражала виртуальной битой каждый слайд, летевший из лабиринтов памяти.

Оп-па! — Отскочил в темноту кадр, где они с Артуром, молодые и счастливые, стоят у их первой в жизни машины, подержанного «фиата», который муж сам пригнал из Германии.

Оп-па! — Закрутился и отскочил снимок с Кипра, где они, загорелые и веселые, обнимаются возле ярко цветущих кустов.

Шарах! — Улетел в темноту кадр, где она наклоняется посмотреть вниз с башни старинного замка в долине Луары, а Артур, смеясь, тянет ее за футболку обратно.

Бэмс! — Разлетелся вдребезги цветной кадр, на котором они уютно завтракают круассанами с кофе на террасе парижской кофейни в дождливый, но теплый и лирический воскресный день.

Дзынь! — Рассыпался отбитый ею снимок, где они оба в ярких масках гуляют на бурлящем красками и музыкой карнавале в Венеции.

Амалия опять размахнулась и вдруг замерла. Издалека приближался снимок, на котором ее не было, только Артур, с красным лицом, сердитый и растерянный одновременно, решительно провозглашал условия новой жизни. Женщина замерла и не отразила этого видения, как другие. Прищурилась и почти почувствовала, как толкнуло что-то в лицо, потом в грудь, а в ушах загудело: «Тебе остается машина, плюс — куплю тебе однокомнатную квартиру и положу на счет десять тысяч долларов. Согласись, не каждый муж оставляет бездетной бывшей жене такую стартовую базу для новой жизни. Надеюсь, не пропадешь».

Не открывая глаз, Амалия глубоко вдохнула ночной весенний воздух, в который еще не влились выхлопные газы, нащупала в кармане пачку сигарет, вытащила одну и коснулась ее губами. Зажигалки не нашла, но идти за ней на кухню не было сил. Она опустилась в старое потрепанное кресло, оставшееся здесь от прежних хозяев, поджала под себя ноги, закуталась в халат и замерла. Слезы тихо текли по ее щекам, сигарета размокла в губах, и держать ее дальше было бессмысленно. Женщина положила сигарету на подоконник, свернулась калачиком в кресле, из которого еще не выветрился запах неизвестной кошки, которая, видимо, любила когда-то здесь нежиться, глубоко вздохнула и провалилась в сон.

Во сне перед нею вилась каменистая дорожка в густом весеннем лесу, где-то вдали между деревьями кружила мистическая гувернантка в шляпке, манила за собою в подземный тоннель ее Артура, а слепой человек в темных очках держал Амалию за руку и металлической палочкой, зажатой в другой руке, отбивался от летучих мышей, которые шуршали крыльями прямо перед ее лицом и ворковали, как голуби.

Солнечный луч коснулся ее щеки, и женщина почувствовала, что замерзла. Она открыла глаза и действительно увидела на перилах балкона голубей, которые топтались там и ворковали, иногда раскрывая крылья и отталкивая грудью конкурентов.

— Расхрабрились, как не стало кошки? — устало сказала им Амалия. — Сейчас, сейчас, вынесу вам хлеба.

Она выпрямила ноги, повела плечами и встала. Еще не высокое городское солнце поглядывало на нее из промежутка между двумя домами и обещало жаркий день. Еще один день жизни, который нужно было чем-то наполнять.

На кухне Амалия посмотрела на часы, мигавшие на панели микроволновой печи. Было семь утра. Она изрядно замерзла на балконе во сне. Задумалась — заварить чаю или пойти под горячий душ? Механически набрала из крана воды в пластмассовый чайник и нажала голубую кнопку на нем.

Еще не так давно, но уже в другой жизни, она и не подумала бы пить нефильтрованную воду из киевского водопровода. Да еще и кипятить ее в китайском пластмассовом чайнике! И пить дешевый чай из пакетиков, которые жили в кухонном шкафу вместе с остатками припасов бывших хозяев.

Артур купил ей эту квартиру у людей, выехавших из Украины навсегда и продавших жилье вместе со старой мебелью и бытовой техникой, сделав решительный шаг с несколькими чемоданами в руках. Эта квартира стала их трамплином в новую жизнь и стартовым капиталом. Обычная однокомнатная на пятом этаже панельной девятиэтажки.

Амалия видела хозяев единственный раз — у нотариуса, куда должна была прийти поставить подпись под соглашением о купле-продаже. И поиски квартиры, и переезд сюда организовал Артур, целенаправленно следуя принятому решению. А она в те дни будто плыла в состоянии полной апатии, неспособная ни что-то изменить, ни даже осознать до конца происшедшее. Она и сейчас еще не очень верила, что это произошло с ними. Что это вообще могло произойти — вполне банальная история из современной «мыльной оперы», когда молодая секретарша (переводчица, ассистентка, черт ее знает, кем она там была в его офисе!) арсеналом своих прелестей вскружила голову ее успешному мужу, наконец забеременела и поставила вопрос ребром…

То ли так стремительно все у них развивалось, то ли Амалия была такой беспечной и уверенной в непоколебимости семьи и преданности Артура еще со школьных лет, но признание мужа, резюмированное четко расписанным планом дальнейшей жизни и полюбовного раздела имущества, упало на голову жены как гром среди ясного неба. Без сомнения, Артуру этот разговор тоже дался нелегко, возможно, он бы хотел, чтобы Амалия сначала что-то заподозрила, сама вывела его на признание и поставила вопрос, как жить дальше, но… Но она действительно и предположить не могла, что после стольких лет их тропы разойдутся. «Всем спасибо, все свободны!» — как говорится…