Эргали Гер - О погоде за городом
- Название:О погоде за городом
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Лимбус Пресс
- Год:1999
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:3-8370-0201-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Эргали Гер - О погоде за городом краткое содержание
Впервые имя Эргали Гера широко прозвучало в конце восьмидесятых, когда в рижском журнале «Родник» (пожалуй, самом интересном журнале тех лет) был опубликован его рассказ «Электрическая Лиза». Потом был «Казюкас» в «Знамени», получивший премию как лучший рассказ года. И вот наконец увидела свет первая книга автора. Рассказы, дополняющие эту книгу, остроумны, динамичны, эротичны и пронзительны одновременно.
В тексте сохранена пунктуация автора.
О погоде за городом - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Может, ты все-таки шуганешь эту Ханну? — спросила Наталья, озабоченно поглядывая в сторону дома.
— У тебя это лучше получится, — ответил Митя. — Хотя, похоже, она свернулась в куколку и никакой Ханне ее теперь не пронять. Когда хоронили маму, она так же замкнулась. Это железные люди, по ним такими катками прошлись, что никакой Ханне…
Наталья, вздохнув, сердито крикнула Оленьке, чтобы та встала с колен, и пошла к дому.
— Вера Яковлевна, мы идем гулять или нет? — весело спросила она. — Извините, Ханна, нам пора. Вера Яковлевна приняла лекарство и должна отобедать вовремя. Всего хорошего.
Ханна, царапнув Наталью внимательным взглядом, с готовностью закивала.
— Какая болтунья, какая сплетница эта Ханна! — с возмущением объявила Вера Яковлевна, спустившись с крыльца. — Вы такая умница, Наташенька, вы так вовремя подоспели…
Наталья смущенно дернулась, старуха невольно оглянулась и в трех шагах от себя обнаружила крыльцо и Ханну, которая с неприятной улыбкой смотрела с крыльца им вслед. Зачем-то кивнув ей, Вера Яковлевна беззвучно пожевала губами и заковыляла прочь, опираясь на руку невестки.
— Она еще на крыльце, — шепотом сообщила старуха, досадуя на свою оплошность. — Думаете, услышала?
— Не знаю, Вера Яковлевна, — дипломатично отвечала Наталья.
— Будем считать, что нет, — решила Вера Яковлевна, потом хихикнула: — Она же глухая. Я прямо в лицо говорю, что меня ждут, а она не слышит…
Потихоньку они ушли вперед. Митя отстал и торопил Оленьку. Дождя как будто бы не было, только ветер порывами налетал на сосны, и тогда крупные капли дробным косым наметом пробегали по молодым дубкам, по бледной, вздрагивающей листве подлеска. Оленька, млея от восторга и страха, паслась в малиннике; за малиной пошла черника, вся, как в завивке, в жестких лакированных листочках, присыпанных порыжевшими сосновыми иглами, и все это росло просто так, под открытым небом, для всех и совершенно бесплатно.
Митя радовался, наблюдая за тем, как Оленька выпутывает из листвы чернику, потому что где-то читал, что работа пальцев способствует развитию речи ребенка. Он смотрел на Оленьку и удивлялся тому, что любит ее ничуть не меньше, чем год или два назад, хотя пора праздника, пора первых, самых неожиданных радостей и поразительных перемен в ребенке вроде прошла. В нынешней его любви было больше инстинкта, наработанного рефлекса, она больше походила на намертво вызубренный урок, но это отнюдь не обесценивало ее — она была глубже, выстраданнее, прочнее прежней восторженной любви, легко переходившей в усталость и раздражение. Эта азбука была ему внове; оглядываясь назад, он понимал, что мог бы быть более счастлив в жизни, окажись его первым, самым настойчивым и терпеливым учителем любви не Оленька, а мама, при жизни целиком поглощенная работой, или бабушка Вера Яковлевна, или еще кто-нибудь…
Между тем Наталья и Вера Яковлевна ушли далеко вперед, беседуя на разные нейтральные темы, не без труда изыскиваемые Натальей по ходу самой беседы. Тропинка вывела их к шоссе; в ожидании Мити с Оленькой они потоптались на обочине, затем, не дождавшись, пересекли дорогу и широким пойменным лугом, лежавшим в излучине между двумя пляжами, вышли к реке. Здесь, на виду заречного костела, утопавшего в густой и темной зелени другого берега, они сели на лавку, на которой Веря Яковлевна всегда отдыхала перед тем, как свернуть к павильону летней столовой; река, потемневшая и даже как будто съежившаяся от холода, текла в десяти шагах перед ними.
— Какая вы умница, Наташенька, и откуда вы все это знаете? — говорила старуха, разглядывая гибкий, трепещущий в руке росток чистотела. — Я ведь знала, что чистотел лекарственное растение, но никогда не подумала бы, что эта травка и есть чистотел. Ой, да он пачкается!
Она с удивлением уставилась на перепачканную желтым ладонь.
— Это сок, — с улыбкой пояснила Наталья. — Осторожней, Вера Яковлевна, он не смывается.
— А помните, вы показывали мне соловья? С тех пор я часто прихожу сюда специально, чтобы послушать соловьиное пение. Как они поют, Наташенька — это же чудо, настоящее земное чудо!
— Неужто они до сих пор поют, Вера Яковлевна? — слегка удивилась Наталья. — Помнится, когда мы слушали соловья, дело было в мае…
— По-моему, поют, — неуверенно отвечала старуха. — По-моему, это они… И знаете, Наташенька, ведь это благодаря вам я стала вслушиваться и всматриваться… Вы уж не удивляйтесь, но я всю жизнь, как прочла в детстве про поющего соловья у Андерсена, так и пребывала в уверенности, что они действительно поют. По-настоящему поют, как Белла Руденко, по крайней мере, как флейта, такой чистый певучий звук. И поначалу разочаровалась: это щелканье, которое я так часто слышала, — вот и все пение! И только вслушавшись — я стала слушать, Наташенька! — я почувствовала, какая в нем сила, какая страсть, какая это земная правда, Наташенька. И как мне недоставало этого раньше! Жизнь надо знать, иначе уходишь в сухое теоретизирование, отчуждение, а знание жизни начинается вот с этих маленьких, очень жизненных мелочей. Вы такая умница, Наташенька. Я просто любуюсь вами и многому, очень многому у вас учусь…
— Ну что вы, Вера Яковлевна, — отвечала Наталья. — Я практичная женщина, только и всего.
Старуха, кивнув, уставилась на нее в некотором замешательстве.
— По-моему, вы не правы, — пожевав губами, сказала она. — Хотя, конечно, это палка о двух концах. Недаром говорят: «жизнь заела». Зиночку вот она заела, а меня нет. — Вера Яковлевна рассмеялась и немедленно зашлась надсадным грудным кашлем: пришлось доставать платочек. — Нас так упорно пугали идеализмом, Наташенька, так настойчиво вдалбливали, что в белых перчатках социализма не построить, что в поколении нашем, увы, остались одни прагматики. А ведь во времена, когда все начиналось, все мы были в той или иной мере идеалистами. И Зиночка, представьте себе, тоже… Пока на моем примере не убедилась, что это смертельно опасно. Вот так.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: