Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья

Лена выдохлась, всхлипнула, села на пол и застыла, уперев горестный взгляд в пустоту. Егоровна собирала чемодан, с состраданием глядя на дочь.

Лене было тридцать, когда она вышла замуж за Штыря. Свёл их, как ни странно, Виталий. Женщина до сих пор не знала, где и как её дорогой братишка познакомился с начальником отдела производства винно-водочного завода. Но полезное знакомство он постарался не упустить. Виталий убил одним махом двух зайцев: устроил личную жизнь сестры и заимел обеспеченного родственника. На заводе и во времена социализма платили высокие зарплаты.

Лене Степан не показался. Будучи её ровесником, он выглядел много старше своего возраста. Уже тогда он страдал излишним весом и любил выпить. Но жених начал дарить дорогие подарки, был смешлив, понравился матери. Да и какого такого принца ждать в тридцать лет? После развода замуж Лену больше никто не звал.

Свадьбы у них не было. Пришли в ЗАГС, расписались и поехали обратно домой. Штырь стал жить с женой и тёщей в трёхкомнатной квартире, доставшейся Егоровне от покойного мужа.

С первых дней совместной жизни молодой супруг резко изменился. Дорогие подарки дарить перестал. Куда-то испарилась и его смешливость, уступив место жёсткости. Лена понимала, в чём причина этих перемен, но боялась сказать правду даже самой себе. Егоровна тоже что-то подозревала и с сочувствием смотрела на дочь. При этом деньги в дом Степан приносил исправно, кормить семью считал своей обязанностью. Однако транжирства не терпел и требовал от жены экономного ведения хозяйства. Веру особо не любил, но и не обижал. В конце концов такие отношения все приняли как данность. В общем, как-то сжились, стерпелись.

Лена работала в школе, преподавала математику. Егоровна трудилась медсестрой в поликлинике.

А дальше случилось то, чего никто не ждал — через пять лет Штырь стал директором завода.

Это был 1988 год, самый разгар горбачёвской борьбы с пьянством. Повсеместно запрещали продавать спиртные напитки, вырубали элитные виноградники, закрывали винно-водочные заводы. Собрались закрыть и завод, где работал Степан, прислав для этой цели предписание из Москвы. Но местное партийное начальство начинать ликвидацию не спешило — уж больно хороший доход приносило производство алкоголя, в том числе и в их собственные карманы. Времена уже были далеко не сталинские и даже не брежневские. Разгул гласности и демократии подточил партийную дисциплину, и предписание из Москвы решили временно отложить. А чтобы в случае чего отвечать не пришлось, спешно назначили нового директора. Если хвост прижмут, можно будет на него свалить — мол, он, негодяй, указы сверху не выполняет. На эту роль выбрали не очень умного, но исполнительного Штыря. И тот, ни сном ни духом не ведая о коварных планах вышестоящих органов, с радостью должность принял.

Москва больше не вспомнила про небольшой винно-водочный завод на юге страны. Степан проработал директором четыре с лишним года.

Из ступора Лену вывел женский голос.

— Мама! Мам! Где вы тут?

— Бабуска! — шепеляво вторил детский голосок.

По лестнице зашлёпали маленькие, торопливые, семенящие шажочки и лёгкие, почти бесшумные шаги.

— Бабуска! — В комнату, как небольшой вихрь, ворвался ребёнок лет четырёх, в смешном коротком костюмчике, загорелый, озорно поблёскивающий глазками.

— Костик! — одновременно воскликнули Лена и Егоровна. Мальчишка кинулся к ним обеим. Не зная, к кому подбежать сначала, заколебался и остановился в нерешительности. Бабка и прабабка сами обняли его с двух сторон, затискали, зацеловали.

На пороге комнаты возникла молодая женщина в джинсовых «капри» и стильных тёмных очках с дымчатыми стёклами. На её блузке виднелся маленький торговый знак французкого дома моды. Женщина приподняла очки и воззрилась на картину, представшую её глазам.

— Мама! — Вера деловито подбоченилась. — Мам! Что тут у вас происходит?! Вы зачем вещи на полу разбросали?

— А у меня есть масина! — гордо заявил Костик, демонстрируя родственницам белый пластмассовый джип с дистанционным управлением. — Она сама ездит!

— Ой, какая красивая машина! — воскликнула Лена. — Сама ездит?! Надо же! Ну-ка, покажи бабушке!

— Сейчас! — кивнул мальчик. Он опустил джип на пол и принялся нажимать на кнопки автоматического пульта управления. Автомобиль резво закрутил колёсами, но по ковру, устилавшему пол комнаты, ехал плохо, а потом и вовсе запутался в валявшихся повсюду вещах.

— Мам! Ты меня слышишь? Я спрашиваю: что здесь происходит? — снова задала вопрос Вера.

— Смотри-ка, твоя машинка забуксовала! — всплеснула руками Лена, обращаясь к внуку. — Давай-ка её в другом месте покатаем.

— Костик, иди вниз! — приказала сыну Вера.

— Я не хочу! — запротестовал мальчуган.

— Иди вниз, я сказала!

— Не хочу!

— Пойдём со мной, касатик! — Егоровна подхватила правнука на руки. — Пойдём на кухню, я тебе конфетку дам.

— «Чупа-чупс»?

— Да, зайчик, «чупа-чупс».

— Ну, пойдём, — согласился Костик. — Пусти меня, я сам пойду!

— Хорошо, только со мной за ручку, а то лестница крутая, вдруг упадёшь!

Егоровна, бросив на Лену подбадривающий взгляд, удалилась вместе с правнуком на первый этаж. Оставшись наедине с матерью, Вера плюхнулась на стул.

— Ну?! Так ты мне скажешь, что тут происходит, или нет? — тоном следователя на допросе обратилась она к матери. — Там, внизу, гости сидят, напились уже. Вы с бабушкой тут по полу ползаете. В чём дело?

— Я ухожу от Степана! — вздёрнула подбородок Лена.

— Так я и знала. — Дочь закинула ногу на ногу. — Опять. Из-за чего на этот раз?

— Я потом тебе расскажу. Не сейчас. Сейчас не могу. — Хозяйка усадьбы судорожно сглотнула и медленно, с трудом, спросила: — Ты на машине?.. Подвезёшь меня до нашей квартиры?.. Меня и маму. Мы вдвоём решили уйти.

Вера всплеснула руками.

— Вы решили! — воскликнула она. — Вы решили! Замечательно! Превосходно! А у меня вы спросили? В квартире вообще-то я живу со своей семьёй! Ничего страшного, мам?

— Ничего страшного, — твёрдо произнесла Лена и с вызовом поглядела на дочь. — Ничего страшного! Тебе эту квартиру никто не дарил. Это мамина квартира, и мы имеем право в ней жить.

— Так, ладно. — Дочь сменила тон. — Хорошо, я вас отвезу в квартиру! Мам, ну ты хоть можешь объяснить, что, в конце концов, произошло? Прежде чем принимать такие решения, ты должна всё объяснить!

— Вера, я объясню тебе позже.

— Нет, мам, сейчас! Ты хочешь одним махом изменить жизнь, ничего не объясняя? Нет уж, давай выкладывай! Я жду. Я твоя дочь, я имею право знать.

Вера наклонилась вперёд, сверля глазами мать.

— Он… разбил бутылку, — выдавила из себя Лена.