Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья

— Степан? Что он хочет?

— В ночной клуб ехать хочет. И чтобы я с ним поехала.

— О господи! — покачала головой Егоровна. — Опять на подвиги потянуло! Как что-нибудь спьяну в голову взбредёт! Никита вон нажрался и спать завалился. А этому ночной клуб подавай! Ну и что ты решила? Поедешь?

— Ты что, мам, смеёшься? Какой ночной клуб? Я в жизни там не была и не собираюсь. Тем более я так устала, что еле на ногах стою, — ответила Лена.

— Ну так иди ложись, — посоветовала мать. — Чего мучиться-то? Я тут сама домою.

— Сейчас пойду. Надо ещё Стёпу уложить.

— Ты над ним прямо как над дитятей, — укоризненно произнесла Егоровна. — Сам ляжет — большой мальчик уже.

— Да ведь он может и на улице заснуть, мам, в таком-то состоянии!

— Ничего, не зима. Если и на улице поспит, не замёрзнет.

Лена выглянула в окно, надеясь увидеть сидящего за столом мужа. Его плетёное кресло пустовало.

— Ой, а где он? — забеспокоилась женщина.

— Чего? Нету? — Егоровна тоже подошла к окну, напряжённо всматриваясь в темноту. — Может, спать пошёл?

— Как он мог пойти спать, если он мимо нас не проходил?

— Ну, не знаю… С другого входа зашёл, — предположила мать.

— Зачем? — удивилась Лена.

В тот же миг женщины услышали грохот и, бросив всё, опрометью кинулись на звук. Васильич стоял возле гостевой спальни и барабанил в дверь.

— Никита! — орал он. — Открывай, твою мать! Никита!

Хлипкая створка сотрясалась под его ударами, грозя слететь с петель. Лена с Егоровной бросились к горе-родственнику и, шикая, вцепились в него с двух сторон, пытаясь увлечь прочь. Но не тут-то было! Сдвинуть с места огромного мужчину двум хрупким женщинам оказалось не под силу. Тем временем дверь спальни отворилась, и на пороге появился шатающийся мэр. Он еле держался на ногах, измятая донельзя рубашка вылезла из джинсов. Никита Петрович спал, не раздеваясь. С трудом приоткрыв красные, как у кролика, глаза, Бабенко промямлил:

— Вам кого?

Васильич облокотился о дверной косяк.

— Слышь, Никит, в ночной клуб поедешь? — с надеждой в голосе спросил он.

Никита Петрович, не соображая, что от него хотят, продолжал пялиться на Штыря пьяным взглядом.

— Чисто расслабимся, а? — уговаривал тот.

Мэр, шатаясь, держался за дверь, чтобы не упасть, и молчал.

— Стёпа, пошли спать, не мешай людям! — воззвала к мужу супруга, но безуспешно.

— Поехали, а, Никит? Чисто расслабимся. — Васильича явно заклинило. — В ночной клуб поехали! А? Тёлок снимем!

Услышав последние слова, Лена изменилась в лице. С силой налегая на мужа, она пыталась сдвинуть его с места. Егоровна помогала ей, но Штырь, казалось, совершенно не замечал их обеих. Никита Петрович, пошатавшись ещё немного, не рассчитал амплитуды и с грохотом захлопнул дверь прямо перед носом Васильича. В ту же секунду послышался звук падающего тела — видимо, Бабенко лёг спать прямо на полу. Хозяин усадьбы озабоченно прислушался и произнёс:

— И этот устал.

Повернувшись, он вздохнул и побрёл обратно на улицу. Жена с тёщей сердито смотрели ему вслед. Опустившись в плетёное кресло и продолжая вздыхать, Васильич в раздумье побарабанил пальцами по столу. Тёплая тьма ласково обнимала его, крупные звёзды весело подмигивали в бездонном чёрном небе. Некая мысль, очевидно, внезапно посетила пьяный мозг, и Штырь, резко поднявшись, вновь пошёл в дом. Миновав дверь кухни, где с криком: «Стёпа, ты куда опять?» нервно подскочила супруга, Васильич направился дальше по коридору. Плюхнувшись на стул, ножки которого жалобно заскрипели, он подтянул к себе стоящий на столике телефонный аппарат. Набрав длинный номер, хозяин усадьбы слушал гудки, летящие ему в ухо. На том конце кто-то брал трубку, успевал сказать: «Алло!», и связь обрывалась. Штырь терпеливо набирал ещё раз, снова слушал гудки, и снова связь не срабатывала. Наконец, Славкин голос произнёс:

— Слушаю, Степан Васильич!

— Славка! — обрадовался тот. И тут же протянул обиженным тоном: — Зна-аешь, меня тут все бросили, никто меня не понимает… Я в ночной клуб хочу, а ни одна зараза не желает составить мне компанию!

Лена, прислонившись к стене, слушала телефонную исповедь мужа.

— Приезжай ко мне, ты мне нужен, — продолжал тот. — Только побыстрее!

— Хорошо, Степан Васильич, — раздалось из трубки. — В ночной клуб поедем?

— Ага, — закивал шеф, как будто Славка мог это увидеть. — Чисто расслабимся! Точно? А, Славк? Давай, не копайся, я жду!

Закончив разговор, хозяин усадьбы вытащил из кармана сигареты и тут же закурил, не двигаясь с места. Супруга стояла, глядя на мужа скорбным взглядом.

— Стёпа! — произнесла она. — Зачем ты вызвал Славу? У мальчика выходной, что ты его дёргаешь?

— Так мы же отдыхать поедем, а не работать. — Прищурившись, Штырь смотрел на жену сквозь пелену сигаретного дыма. — В ночной клуб. Поедешь с нами? Поехали! Последний раз предлагаю, больше не буду.

— Я никуда не поеду! И тебе не надо никуда ехать, Стёпа. Ты же пьян, а у тебя давление! Тебе в кровать надо, отоспаться.

— Что ты из меня инвалида делаешь! — возмутился тот. — Я здоров, как бык, нет у меня никакого давления. Поедешь или нет?

— Нет!

— Ну и пошла на х…! — зло бросил супруг и отвернулся. Лена растерянно застыла, не зная, что сказать.

— Пошла, пошла! — замахал рукой Штырь, прогоняя её, как назойливую муху.

Не проронив больше ни слова, женщина развернулась и, оскорблённая, поднялась по лестнице на второй этаж. Васильич остался сидеть, докуривая сигарету. Егоровна закончила греметь на кухне посудой, выключила кран, погасила свет. Выйдя в прихожую, хмуро взглянула на сидящего там зятя и безмолвно пошла спать. Штырь крякнул, поднялся, прошёл в свою комнату. Распахнул дверцы гардероба, выудил на свет рубашку и белые брюки. Окинул взглядом с десяток малиновых пиджаков разных оттенков, но выбрал другой — песочного цвета. Переоделся, с удовольствием поглядел на себя в зеркало и тут услышал с улицы автомобильный сигнал. Хлопнув входной дверью так, что затрясся весь дом, Васильич пошёл к Славке.

Лена лежала в кровати, отвернувшись от света фар, бьющего прямо в окно. Мотор «мерседеса» размеренно урчал, затем послышался шелест шин и стук закрывающихся створок ворот. Степан уехал развлекаться в ночной клуб. Но женщине уже было всё равно. Вымотавшись за этот невероятно длинный день, она желала только одного — чтобы её оставили в покое. Глаза закрылись сами собой. Спасительная нега сна окутала Лену своим шёлковым одеялом.

Лене исполнилось тридцать девять, когда Штырь, в период всеобщей приватизации, решил сделать винно-водочный завод своей собственностью. И уже было добился своего, оформил все документы и получил свидетельство. Собирался праздновать победу и пить шампанское, когда к нему явился некий человек кавказской национальности. Одетый в белоснежный костюм, он без стука зашёл в кабинет директора и долго с ним беседовал. В конце концов, Штырь выставил его и сделал непростительную ошибку.