Алексей Котов - У ангела болели зубы : лирическая проза

Ольга Евгеньевна посмотрела на Леночку и выразительно покрутила пальцем у виска.

— Возможно и это!.. — легко согласился режиссер. — Иногда в искусстве дежавю и есть самое главное. Но подумайте сами, если у меня сейчас нет сил, чтобы придумать лишнее, значит, я придумаю только самое главное?

— У меня тоже сил нет выслушивать всякий бред про придуманное искусство, — сказала Ольга Евгеньевна.

Леночке вдруг надоело улыбаться.

— Вы раньше жили в «215-ом»? — участливо спросила она.

Кинорежиссер ничего не ответил. Он все так же изучал собственную руку, словно впервые видел ее.

Леночку кольнула жалость к толстяку. Она подумала о постояльце из «215-го».

«Нет, я не пойду туда!..» — решила Леночка.

«Ты жестокая, — тут же одернул девушку немного странный, но хорошо поставленный, внутренний голос. — А может быть, ты даже бесчеловечная!»

«…Черт Конфеткин забился в самый дальний угол темной, как могила камеры. Потолочный свод был настолько низким, что когда Конфеткина бросили в камеру, он задел его рукой.

«Жаль, что тут нар нет, — подумал черт после того, как ощупал все вокруг. — Хотя, глупо это, конечно…»

Он сел поудобнее на полу и захрюкал от наслаждения, едва ли не раздирая когтями окровавленное колено.

Из-за двери, откуда-то издалека, донесся человеческий вопль.

«Работают!.. — усмехнувшись, подумал Конфеткин. — Ну, их всех!.. Идиоты какие-то…»

Сильно пахло плесенью и еще чем-то застойным и неприятным. С потолка капало и на больное колено попадали холодные брызги…

Черт не знал, что такое сон, но иногда любил побыть в состоянии забытья. Конфеткин оставил больное колено в покое и лег спиной на холодный, как лед пол. Возбуждение уходило медленно и прерывалось то желанием снова почесать колено, то болью в сломанном роге, а то и просто какой-либо насмешливой мыслью.

«Дураки, да?.. — по телу черта мелкой рябью и волна за волной, проходила дрожь смеха. — Впрочем, разве это главное?.. Разве и я в дураках не был?.. Дурак тот, у кого мозги есть и кто ошибся. А кто ошибиться не может?..»

Очередной приступ смеха оказался нестерпимым и Конфеткин захохотал.

«… А тот не может, у кого мозгов вообще нет!»

За дверью по коридору шел человек и бил в барабан.

— У-у-ужин!.. — громко тянул он. — У-у-ужин!..

«Мне не дадут, — подумал Конфеткин. — Я же черт, все-таки…»

— Ну-ну, вы подеритесь еще!.. — строго оборвала горячий спор тетя Поля.

— Да я вообще не понимаю, о чем мы тут говорим! — Ольга Евгеньевна перевела возмущенный взгляд с гостя на уборщицу. Взгляд директрисы тут же смягчился. — Это бред какой-то!..

Шум стих. Но пауза получилась очень короткой.

Кинорежиссер затравленно всхлипнул и сказал:

— Вы нее имеете права!

— Какого права?!.. — тут же снова закричала Ольга Евгеньевна. — О чем вы?!..

— Я хочу наконец-то занять свой номер — «215-й».

— Вы его купили, что ли?!

— Купил!..

— Не купили, а забронировали! И я вам уже сто раз сказала, что вы сможете занять этот номер только после одиннадцати.

— Но я устал и хочу отдохнуть!

— Возьмите любой другой номер.

— Я не хочу другой!..

Уборщица тетя Поля подошла ближе.

— Ушел постоялец, — чему-то улыбаясь, сказала уборщица. — Только что ушел.

Все замерли и посмотрели на тетю Полю.

— Вежливый такой… Мне спасибо сказал, — с тихой гордостью продолжила она. — Ключ от номера отдал…

Тетя Поля протянула ладошку с ключом. Очевидно, она хотела сказать что-то еще, куда более важное, но вдруг сбилась.

— Хороший человек, — просто заключила уборщица.

Последняя фраза показалась настолько малозначительной, что на нее не обратили внимания ни Ольга Евгеньевна, ни Леночка.

Впрочем, кинорежиссер тут же резко, с вызовом спросил:

— А, значит, я плохой, да?!..

На его полном лице вдруг появилось горделивое выражение. Гость взял свой чемодан и, вскинув голову, направился к лестнице.

— Ключ от номера возьмите, — окликнула его Леночка.

Гость не оглянулся.

«Наверное, он знает, что замок сломан, — подумала Леночка. — Хотя он никогда не был в «215-ом»…»

Ольга Евгеньевна широко улыбнулась и победоносно осмотрелась вокруг.

«…Из забытья черта Конфеткина вывел сильный толчок в плечо.

— Ты здесь? — спросил грубый, властный голос.

Конфеткин обмер.

— А что?.. — тихо и робко спросил он. — Кстати, я занят. Меня скоро пытать будут…

Голос тихо хохотнул.

— Нашел себе работу, да?.. А ну пошли!

— Куда?!..

Могучая рука оторвала Конфеткина от пола, приподняла в воздух и тут же обрушила на пол. Нос черта ткнулся в широкую щель со святящимися, фосфорными краями.

— Иди, иди, нечего тут прохлаждаться, — сказал голос в темноте. Он вдруг стал зловещим и тихо добавил: — Еще раз удерешь, убью!

Конфеткин передернуло от ужаса. Сопротивляться бесполезно, но, тем не менее, — помимо своей воли — черт слабо дернул плечом, стараясь сбросить чужую руку. Рука тут же сдавила плечо так, что Конфеткин взвыл от дикой боли.

— Иди!

Черт тихо и безнадежно завыл. Щель оказалась совсем небольшой и, протискиваясь в нее, Конфеткин ободрал бока так, словно края щели были покрыты наждачной бумагой.

«То ли еще будет!..» — с откровенным тоскливым ужасом подумал он…»

Через пять минут уборщица тетя Поля все-таки заглянула в «215-й» номер.

Толстяк-кинорежиссер сгорбившись сидел на постели и смотрел в окно. Его руки лежали на коленях ладонями вверх. В позе гостя определенно было что-то странное, даже неестественное. Он словно ждал чего-то и его нетерпение выдавала постукивающая по полу нога, одетая в высокий, модный ботинок. Лица незнакомца тетя Поля не видела, но почему-то посчитала, что оно такое же странное — тоскливое и мрачное.

«Скорбной какой-то, — решила уборщица. — Скорбной и безнадежный…»

Тетя Поля закрыла дверь и тут же забыла о странном постояльце.

Шел мокрый снег… И было еще серо. Черт Конфеткин брел по покрытому тонким слоем воды тротуару и с ненавистью смотрел на спину впереди идущего человека. Тот остановился у пешеходного перехода и нажал на кнопку светофора.

«Аккуратный, сволочь!..» — промелькнула яркая и досадливая мысль в голове черта.

Конфеткин тоже остановился и вдруг понял, как мало у него сил. Черт привалился спиной к ярко освещенному киоску и вытер ладошкой мокрый нос.

«Дьявол!.. — с тоской подумал он о том, за кем шел. — Нет, хуже дьявола!..»

— Эй, вы там, гражданин в шубе! — киоскерша, женщина с сонным лицом, постучала по стеклу. — А ну, отойдите от киоска!..

Конфеткин вяло огрызнулся. Припавшая к стеклу киоскерша отпрянула во внутрь, охнула и истово перекрестилась.

Человек впереди перешел дорогу. Конфеткин поспешил следом… Он то дело оглядывался по сторонам, словно по привычке искал лазейку для того, чтобы удрать.