Александр Половец - Мистерии доктора Гора и другое…

А похожа она была на аккуратно оструганные деревянные щепы и палочки, которые рассыпались при малейшем к ним прикосновении скальпеля… Плоть же Шмакова сохраняла при этом заданную природой форму, будучи ни к чему не прикрепленной. К ней и не стали прикасаться, в ожидании вызванной местным руководством, не посмевшим брать на себя ответственность за результаты вскрытия, комиссии, которой следовало освидетельствовать факт отсутствия скелета у покойника.

В тот день месячный запас спирта всей клиники был освоен досрочно и полностью… Комиссия же, видимо, в предположении абсолютной невменяемости дежурного персонала, имевшего почти неограниченный доступ к ректификату, не появилась. Ну, и Господь с ней, решили оказавшиеся причастными к этому прискорбному событию сотрудники.

А Шмакова в тот же день поспешили предать кремированию, ибо, как помнит читатель, не было у него близких, кто пришел бы проститься с покойным. Так и сожгли Шмакова, и вместе с ним ушла в трубы крематория загадка его существования, а может, и вообще всех нас.

Любого человека.

P.S. Вот такой сюжет подарил мне много лет назад собеседник, навестивший меня дома, в надежде на приятную беседу с участием двух моих приятельниц, и он не обманулся, естественно. Записал я тогда его рассказ, как смог, наспех, а теперь, наткнувшись на пожелтевшие листки, чувствую — пришла пора и с вами, уважаемые, поделиться ею. Много лет спустя можно, пожалуй, и открыть имя собеседника — догадливый читатель уже понял, что был это не кто иной, как мой добрый знакомец доктор Гор — это именно он и был одним из шутников-ординаторов медицинского института.

Дошутился, значит…

— Дед, почему ты всегда рассказываешь о таком, чего никогда не может быть? Расскажи что-нибудь, что было на самом деле!

— потребовал внук, закутавшись по самые уши в одеяло.

— Ну, хорошо — сегодня я расскажу тебе самую правдивую историю на свете! Слушай, вот она.

Знаешь ли ты, что живет в нашем городе человек с фамилией Обалдуев? Человек как человек, ничего особенного, только досадует, что от рождения досталась ему такая дурацкая фамилия. А совсем недавно ему сказали, что фамилию, когда захочешь, можно поменять на какую-нибудь другую и стоит это совсем недорого.

— А что — это идея!.. Ну, допустим, поменяю, — задумался Обалдуев, — а на какую? — и принялся составлять список, из которого мог бы выбрать для себя что-нибудь подходящее. Обалдуев листал телефонные книги, читал надписи на старых почтовых ящиках, где они еще сохранились, заходил в книжные магазины — запоминал имена авторов на обложках книг, потому что дома своих у него почти не было, да и зачем бы? А вот ведь, потребовались…

Со временем образовалась не очень большая, всего на трех страницах, коллекция, но и из неё следовало, что его фамилия вовсе не самая неудачная. Грибоедов, например, — чем лучше, чем Обалдуев? Или еще: он обнаружил, что по соседству с ним жил человек с фамилией Кукиш — вот это, действительно, наверное, было обидно! — и, конечно, записал ее тоже. А когда кто-то из мальчишек перерисовал на почтовом ящике соседа всего одну букву, лучше не стало, а только еще хуже — Какиш… Убрать же с ящика фамилию совсем сосед, наверное, не решился: было нельзя — пропадут же письма!

В этом месте внук рассмеялся и посмотрел на меня с сомнением — не вру ли?

А я продолжал…

В общем, оказалось, выбирать было особенно не из чего. Хотя, поначалу, и может показаться обидно, а так — ничего, особенно, если привыкнуть. Он-то привык: Обалдуев — и Обалдуев. Кто ему что скажет? Досадно — да, немного, а только вспоминал он неполное совершенство своей фамилии лишь когда его окликали, что, честно говоря, бывало совсем не часто — мало кому он был нужен, и фамилия его тут была совершенно не при чём. Так-то…

В общем, дело застопорилось, ничего не придумывалось. Вот и остался Обалдуев — Обалдуевым. Так и проживал он свою жизнь.

— Ну вот, опять ты всё придумал! — обиделся, было, внук.

— Нет, правда, правда! — убеждал его я.

— Ладно, может быть, в этот раз тебе еще поверю, — согласился внук. — А дальше было что, где сама история-то?

— Засыпай-ка, дружище, дальше — будет завтра, — пообещал я.

На завтра хотел я для внука вспомнить совсем другую историю, потому что с Обалдуевым дальше случилось такое, во что внук вообще ни за что не поверил, — думал я. Но назавтра внук потребовал продолжить именно это — про Обалдуева, вот и пришлось вернуться к нему.

А было вот что.

Однажды Обалдуеву приснилось, что он спит и видит странный сон — настолько удивительный, что он и рассказывать его никому не стал бы, если бы и запомнил: такого и во сне не должно случаться, а вот ведь случилось.

Ну ладно, по порядку… Видит всё Обалдуев как бы со стороны, наблюдает он себя в разговоре с чёртом — и выглядит это очень убедительно.

Чёрт совсем не был похож на чёрта, каким Обалдуев мог бы себе его представить, помня картинки из книжек со сказками. Сидел же перед ним некто в глубоком кресле с высокой спинкой, на фоне которой он казался совсем маленьким.

И щурился:

— Ну, и как поживаем, любезный? — буравили его глазки.

Обалдуеву стало неуютно: он не привык, чтобы к нему так обращались, да и к другим при нём — тоже не слышал, да и где бы? Дела…

— А ты — кто? — робея, спросил Обалдуев.

— Да чёрт я, обыкновенный чёрт.

— Чертей нет и не может быть — никогда! — убежденно сказал Обалдуев.

— Э, да вы, батенька, нигилист… Как это не может быть чертей — вот я же чёрт, самый настоящий. — Чёрт вздохнул, укоризнено покачал головой, и, сцепив пальцы, сложил руки на округлом животике, упрятанном в жилетку с глубоким разрезом и светлыми перламутровыми пуговицами.

— Никогда?.. — переспросил чёрт. — Так-так… Ну, ладно. Вот я же — черт! — повторил он. — Хотите, сударь, потрогайте меня, — взяв за руку Обалдуева, он потянул ее к себе, — трогайте, трогайте!

Обалдуев быстро выдернул руку, забоявшись, да и кто бы не забоялся?..

А этот, в кресле, до-о-олго смотрел на него, покачивая головой, и, будто читая мысли Обалдуева, поморщившись, замахал на него руками:

— Рога? Борода? Хвост? Будет вам, голубчик! Не было отродясь у нас никаких рогов, выдумки это! Бородки да, могут быть, иногда… И, вообще, черти существа добрые: вот я, например, очень добрый чёрт. Чего нас боятся-то?..

— Да кто в такое поверит? — сообразил сказать Обалдуев. — Никто. Никто не может доказать, что черти бывают.