Дэвид Митчелл - Блэк Свон Грин

Я заметил мальчишку, он сидел верхом на каменном заборе. Это точно был не Плуто Новак – он был слишком мал. И слишком худощав, чтобы быть Берчем, Суинярдом или Рэдмарли. Тихо, как ниндзя, я подкрался к нему. На нем была армейская бейсболка, козырьком назад. Такую носит Ник Юи.

Я знал, что Юи один из Призраков!

– Привет, Ник!

Но это был Дин Моран. Он закричал «Г-А-А!» и с испугу свалился с забора.

Моран выпрыгнул из зарослей крапивы, хлопая себя по рукам, по ногам и по шее.

– Гребаные, сволочные растения! Я весь в волдырях!

Моран пытался изобразить ярость, но выглядел при этом довольно жалко.

– Что ты здесь делаешь?

– Я получил записку. Эй, ты тоже получил, да? Приглашение… – Моран замолчал. Я буквально видел, как он думает. – Ей! Ты один из Призраков?

– Нет. Я думал… ты – один из них.

– Я нашел это в своем пенале.

Моран достал из кармана помятую записку – точь-в-точь такую же.

Он увидел смятение на моем лице.

– Ты тоже получил записку, да?

– Угу. – Я чувствовал замешательство, разочарование и беспокойство. Замешательство потому, что Дин Моран, очевидно, не тот человек, которого Призраки хотели бы завербовать. Разочарование потому что, если Призраки дейтвительно хотят завербовать Морана, значит они не так уж и круты. И беспокойство потому, что все это выглядело как подстава.

Моран ухмыльнулся.

– Это ж офигенно, Джейс! – Я оттолкнул его к забору. – Призраки позвали нас одновременно.

– Да. – Сказал я. – Офигенно.

– Они наверно заметили, что мы с тобой – отличная команда. Как Старски и Хатч.

– Угу. – Я смотрел по сторонам, ожидая увидеть Уилкокса.

– Или Торвилл и Дин. Я знаю, как ты любишь эти маленькие юбочки из латекса (*Джейн Торвил и Кристофер Дин – британские фигуристы. Олимпийские чемпионы в парном фигурном катании*).

– Да уж, охренеть как круто.

Венера сверкала рядом с луной, как сережка с бриллиантом.

– Думаешь, они правда придут? – Спросил Моран.

– Они же сказали нам быть здесь.

Со стороны церковных участков донесся приглушенный звук трубы.

– Да, но… ты думаешь, это подстава?

А что если это и есть наше первое испытание – ждать на кладбище?

Если Моран сдастся, прошептал Жалкий Червяк, ты станешь Призраком.

– Если тебе так кажется, иди домой. – Сказал я.

– Нет, я не это имел в виду. Я просто хотел… эй! Падающая звезда!

– Где?

– Вон!

– Это не звезда. – Если речь идет о вещах, которые пишут в книгах, значит Моран точно ничего об этом не знает. – Это спутник. Он не сгорает в атмосфере, видишь? Он просто движется по прямой. Наверно, космическая станция готовится к приземлению. Никто не знает, где она рухнет.

– Да, но почему…

– Тихо!

Что-то двигалось там – в дальнем углу, где валялись каменные плиты, заросшие остролистом. Я был уверен, что слышал бормотание. Потом почувствовал запах сигарет. Моран шел за мной, все время повторяя: «что это?» (Господи, иногда он бывает таким олухом) Я нагнулся, чтобы войти в укрытие из зарослей. Плуто Новак сидел на стопке надгробных камней, Грант Берч – на куче черепицы, Джон Туки сидел на корточках. Я так хотел сказать им, что это я, именно я, а вовсе не Моран, нашел их здесь.

Ты не можешь просто сказать «привет» таким серьезным пацанам, это прозвучит по-гейски. Поэтому я сказал: «ну че, как оно?»

Плуто Новак, главарь Призраков, кивнул мне.

– Упс! – Моран вслед за мной пытался пролезть в укрытие и ткнулся головой мне в задницу. – Пардон, Джейс.

– Никогда не говори «пардон». – Прошипел я.

– Ну, вы знаете правила? – Грант Берч затянулся сигаретой. – Вам нужно перелезть через эту стену, потом у вас будет пятнадцать минут, чтобы пересечь шесть задних дворов. Как только закончите – возвращаетесь под дуб. Суинярд и Рэдмарли будут ждать вас там. Успел – добро пожаловать в ряды Призраков. Опоздал или не явился – ты никогда больше не услышишь о Призраках.

Мы с Мораном кивнули.

– Если вас поймают, – Добавил Джон Туки. – вы не Призраки.

– И, – Грант Берч поднял палец, – если вас поймают, вы никогда даже и не слышали о Призраках.

Я поборол Палача, чтобы сказать:

– Что такое «Призраки», Плут?

Плуто Новак наградил меня ухмылкой.

Наше укрытие задрожало, когда церковная колокольня пробила девять.

– Начнем? – Грант Берч посмотрел на нас с Мораном. – Кто первый?

– Я. – Сказал я, даже не глядя на Морана. – Я не боюсь.

Первый задний двор был словно захвачен Трифидами (*Триффиды (англ. triffid от trifid — «трехчастный») — вымышленные хищные шагающие растения из романа Джона Уиндема «День триффидов» (1951))

Взобравшись на каменную стену забора, я обернулся на секунду, взглянул на пацанов – и спрыгнул вниз. Я оказался в зарослях высокой травы. Дом выглядел нежилым – света нет, незакрепленная водосточная труба криво висит вдоль стены, и в окнах – паутина. Я упал на землю и пополз, держа голову низко. На случай, если кто-то все же незаконно проживает в этом разрушенном доме и сейчас наблюдает за мной, выключив свет и заряжая стрелу в арбалет. (В этом разница между мной и Мораном. Моран бы просто пробежал тут во весь рост, так, словно это его личный задний двор. Моран никогда не берет в расчет снайперов). Я вскарабкался на сливу, чтобы перебраться через забор. Что-то зашуршало у меня над головой!

Идиот. Это всего лишь пакет, застрявший между веток. Я снова услышал трубу – на этот раз в опасной близости. Я проскользил по узловатой ветке и перепрыгнул на кирпичную стену забора. Проще простого. И дальше – еще круче: прямо под забором стояла бочка, скрытая сосновыми ветвями. Я спрыгнул, и под ногами у меня раздался гулкий грохот: б-у-у-ум.

Второй задний двор был гораздо сложнее. Часть окон открыта, и шторы висят. Две толстые тетки на диване, смотрят «Астерикса и Обеликса». Комментатор Стюарт Хилл громко смеется из телевизора – и смех его похож на гул взлетающего истребителя.

В этом дворе совершенно не было укрытий. Сетка для бадминтона над потертым газоном, пластиковые игрушки, миски, мишени для стрельбы из лука, надувной детский бассейн заваленный всяким мусором – все это выглядело ужасно дешево и жалко. Но самое худшее – у дальней стены был припаркован дом на колесах, и в нем сидел какой-то маленький, толстенький тип с нелепым выражением лица, и играл на трубе. Его щеки раздувались и сдувались, как у жабы, и – что самое обидное – он сидел лицом во двор.

Музыка взлетала вверх.

Музыка падала вниз.

Уже прошло наверно минуты три. Я просто не знал, что делать.

Дверь дома открылась, и жирная женщина рысцой побежала к фургону. Она заглянула к трубачу и сказала: «Вики спит». Он затянул ее внутрь, отложил свой инструмент, и они начали обжиматься, яростно и нетерпеливо, как собаки, дерущиеся за миску с молоком. Дом на колесах задергался.