Вячеслав Сухнев - Встретимся в раю

Пока Зотов, прихлебывая ароматный кофеек, вспоминал Женю и свой цех на «Салюте», совещаловка у Кота закончилась. Из кабинета вышли два добрых молодца, с которыми Кот напоследок поручкался. Одному Сальников даже пожелал по-немецки всех благ, правда, с сильным тамбовским акцентом. Зотов чуть не подавился кофейком, потому что в другом джентльмене в белой чесуче узнал сокурсника, Вадика Веревкина. Тесен мир, подумал Зотов, и ему почему-то стало неловко за посох свой затерханный, за ботинки разбитые и лоснящиеся штаны. Давно он перестал всего этого стыдиться. А тут, значит… Хорошо, что Веревкин не обратил никакого внимания на сгорбленного и неряшливого, похожего на бомжа человека в углу приемной — взглянул как на пустое место. Вот и Вадик, активист, лидер перестройки в институте, научился не замечать нищету.

— Заходи, миленький, заходи! — обернулся Кот к Зотову и повел ручкой в сторону кабинета. — А ты, Верунчик, пока ни с кем не соединяй. У нас с господином Зотовым будет длинный и серьезный разговор.

Ну-ну, усмехнулся Зотов, поднимаясь. Разговоры говорить — не дрова рубить.

Кабинет у Сальникова оказался небольшим, обставленным со спартанской простотой: стол, десяток металлических кресел да еще стеллажик с игрушками и стопками проспектов. Ничего лишнего, кроме, цветастеньких штор с оборочками, совершенно дико выглядевших в строгой обстановке.

Почти за двадцать лет Кот мало переменился — та же квадратная мордочка, жирные ручки, неплотно прилегающие к туловищу, и пузцо, которому тесно было в легоньких светлых штанцах. Правда, лысинка появилась у Сальникова, розоватая, как попка младенца. Она застенчиво выглядывала из жестких, в разные стороны торчащих белесых вихров.

— Ай-яй-яй! — запричитал Кот, усаживаясь за голый стол и роняя в ладонь подбородок. — Ай-яй-яй, милый друг Зотов… Ох, пообтрепало нас времечко, пообтрепало!

Милый друг… Зотов вспомнил, как тряс Кота за грудки и орал: «Еще раз залезешь в котел, убью, тварь!» А Кот пыхтел, вырываясь, и шептал: «Брехня, Зотыч, какой котел… Ну, персики у дехкан на мучицу выменял, немножко мучицы! Надо же ребятишкам сладенького попробовать…»

— Да, прошелестело времечко. — Кот скорбно сложил толстые губы. — Худой ты какой, бледный… Слава Богу, живой! Верно?

Зотов хотел сказать, что и Кот тоже весьма живой и что, судя по румянцу, не собирается в ближайшее время отбывать в мир иной. Хотел съязвить, но почему-то остерегся.

Угощайся! — Кот с пыхтением полез в стол, достал коробку сигар. — Садись поближе, садись, закуривай. Это гаванские, рекомендую, миленький. Правда, их теперь делают в Майами-Бич, но разница незаметна.

У Зотова глаза полезли на лоб — еще бы, Кот по-человечески заговорил! Сроду ведь Сальников не курил, для чего-то здоровье берег. Вот и теперь сигару не взял.

Сам не причастился? — спросил Зотов, выбирая и нюхая длинную коричневую сигару, от которой пахло не нашим солнцем.

Иногда балуюсь за компанию. — Кот протянул Зотову серебряную гильотинку и такую же серебряную плошку с толстым огарком розовой свечки. — Ты кончик-то обкуси, родной, обкуси да над свечечкой поводи. Над живым огоньком поводи, а уж потом закуривай, лови кайф полной грудью.

Зотов так и сделал. Прикурил, затянулся и закашлялся — с непривычки.

— Хорошо живете, — сказал он, чтобы скрыть смущение от кашля.

— Хорошо, — согласился Сальников. — Сами хорошо живем и другим помогаем. Если другие, как говорится, со всем к нам почтением.

— Я с почтением, — успокоил Сальникова Зотов. — Давай выкладывай, зачем звал.

— Что ж так сразу! — огорчился Сальников. — Сначала бы повспоминали боевые дороги, как водится между ветеранами. Столько лет… А как приснится…

— Я стараюсь о них не вспоминать, об этих дорогах, — отрезал Зотов. — И тебе не советую.

— Ну, добро, миленький, добро, — согласился Кот. — Может, контрагенты наши, в европах, правы — время действительно деньги. Значит, будем говорить по-европейски.

Он встал, подошел к окну, зачем-то откинул шторку, выглянул на улицу. Солнце косо упало на льдистую крышку стола и запрыгало, дробясь. А когда Сальников снова повернулся к Зотову, от прежнего Кота не осталось и следа.

— По-европейски. Без сантиментов. Без наших расейских соплей. Скажи честно, милый друг Зотов, ты слышал когда-нибудь о банке мозгов?

— Слышал, — подумав, сказал Зотов. — Но считал это глупой выдумкой, уздечкой для дураков.

— Напрасно, — усмехнулся Кот.

Он нажал какую-то кнопку, и из крышки стола выполз комп с клавиатурой — Зотов такой техники и не встречал.

— Так… Зотов Константин Петрович, шестьдесят восьмого года рождения. Ах, Зотов, тебе уж скоро сороковка набежит. Мне зимой сорок стукнуло. Не по себе было, доложу, а потом привык.

Болтая, Кот виртуозно играл на клавишах, а принтер тихонько повизгивал.

— На, полюбопытствуй!

И протянул Зотову распечатку, украшенную цветной картинкой. Снимок, вероятно, делали года два назад, пиджак этот в серую полоску Зотов давно отдал старику соседу… В толпе фотографировали, за физиономией зотовской размытыми пятнами виднелись чьи-то лица.

Вчитавшись, Зотов почувствовал, как загорелись щеки: то ли от гнева, то ли от стыда. Бесстрастно и точно в распечатке сообщалось, где за последние десять лет Зотов работал, почему разошелся с женой, когда испытывал денежные затруднения, какие склонности и пороки имеет, каков в общении. Приводился и список изобретений с пометками: где внедрено, какой эффект. Самое интересное было в конце: квалификация — три единицы.

— Что значит — три единицы? — пробормотал Зотов.

— Код, — благодушно объяснил Сальников. — Единица — значит, обычный спец с дипломом, определенным опытом и склонностью к самостоятельному творчеству. Такие на рынке — рупь кучка. Две единицы — хороший конструктор, с идеями, с задатками руководителя. А три, миленький… Это ас, башка, это сам себе КБ. Понял? Оценка идет по нарастающей в геометрической прогрессии.

— Ну, спасибо, — криво ухмыльнулся Зотов. — Теперь хоть знаю, что башка и сам себе КБ.

— Так вот, родной… Банк мозгов, как видишь, не выдумка. Когда-то мы, промышленники, сложились и составили этот банк. Между прочим, я член правления. Работать сейчас — одно удовольствие. Паренек, значит, только вылупился из института, только что-нибудь намозговал, пусть даже пустячок… И уже тут, в банке. Есть несколько совсем зеленых ребятишек, еще учатся… Однако успели где-то интересные соображения высказать, где-то статейку тиснуть. То есть перспективные ребятишки. Пусть растут. И вот понадобилась мне… или еще кому определенная команда для разработки, скажем, новой промсхемы, для узелочка какого… Нажал кнопку — два десятка фамилий. Выбирай!