Лариса Кравченко - Земля за холмом

Таким было начало на улице Железнодорожной. Потом солдаты шли еще и еще, и почти все они начинали с того, что просили воды. И на крыльце теперь всегда стояло дежурное ведро с ковшиком. Оно стояло днем и ночью. Даже ночью оно пригодилось однажды…

Вторым пришел Алеша и попросил маму сварить борщ.

Нет, пожалуй, Алеша был третьим… Вторыми были те двое с автоматами.

Калитка была открыта, и дверь в дедушкину половину дома — тоже. Вечерний чай пить было рано. Дедушка с бабушкой сидели в столовой у окна и читали книжки. А Лёлька забежала к ним поболтать.

Вошли двое, высокие и плечистые, с автоматами. Один прошел в столовую и сел за стол против бабушки. Но автомата не опустил. Бабушка, естественно, онемела от страха. Второй стал по очереди открывать двери и заглядывать в другие комнаты.

— Кого вы ищете? — сурово спросил дедушка.

— Не тревожьтесь, папаша. Кого надо, того ищем!

— Вы нас не бойтесь. Мы — комсомольцы, — сказал тот, что сидел.

— А мы не боимся, — сказал дедушка.

— Вот интересуемся, как вы живете, — произнес наконец тот, что открывал двери.

— И что же вас интересует? — не без иронии сказал дедушка.

— Это кто у вас, родственник? — Парень стоял теперь перед дедушкиным портретом в резной раме из черного дерева. Па портрете дедушка был в парадном мундире и погонах с двумя звездочками (таким он приехал в Харбин, в полк, в девятисотых годах).

— Родственник… — ответил дедушка угрюмо.

— Смотри, Петро, у них наши погоны! — удивился парень.

Дедушка промолчал.

А Лёлька подумала: кусочек картона, обтянутый тканью!.. Сколько же разного наслушалась она о нем за всю свою жизнь в стихах и прозе: «…юнкерский, пулей пробитый погон!..» Символ ненависти взаимной и павшей монархии! Можно подумать: из-за него только, как «яблока раздора», докатилась сюда, до Харбина, половина окружающих ее взрослых!

(И странное дело — именно этот простой армейский погон совершил — в сорок пятом — чудо примирения в закоснелых от вражды стариковских сердцах! «Они пришли в наших погонах!» Получалось, что спорить, собственно говоря, не о чем!)

Парень рассматривал французский гобелен с выцветшими амурами и пастушками.

— Культурно живете…

Бабушка все еще опасливо косилась на автомат.

— Ну, что ж, пошли.

— Пошли…

Так они и ушли, и никакого интересного разговора в тог раз не получилось. Дедушка с бабушкой вздохнули с облегчением и снова принялись за свои книжки. А Лёлька побежала домой. Как раз в это время и пришел Алеша…

Алеша показался Лёльке очень молодым и славным. Гимнастерка у него была чистая и сидела на нем аккуратно. И говорил он вполне вежливо, даже краснел при этом. Он не знал, как называть маму, и обращался к ней просто «вы».

— Вы нам не сварите чего-нибудь горячего? Вы знаете, мы всю дорогу на сухом пайке. Мы сопровождаем трофейный эшелон. Вы нам борщ не сварите?

— Но у меня нет мяса, — пыталась сопротивляться мама. — Одна зелень…

— Как сварите, так и ладно. Лишь бы горячего… Мы вам принесем мясных консервов. У пас навалом японских консервов.

— Лучше я вам из них сделаю хороший соус… — предложила мама.

— Что вы, — прямо испугался Алеша, — они у нас уже вот где! — Он показал на своем горле, где у него сидят японские консервы. — Они же сладкие!

— Ну, ладно, приходите часа через полтора, — сказала мама.

Через полтора часа Лёлька накрыла на стол, папа уселся за компанию, а мама разлила борщ но тарелкам. Кроме Алеши, пришли еще трое. Они ели борщ и задавали папе вопросы:

— И вы давно здесь живете?

— С девятисотого…

— Ого! Еще до Октябрьской…

— И как же вы под японцами жили?

— Плохо жили. Хлеб по карточкам…

— Вы слыхали про блокаду Ленинграда? — спросил Алеша.

Папа сказал:

— Да, да, конечно.

А Лёлька никогда даже слова такого не слыхала — «блокада».

Выяснилось, что Алеша из Ленинграда. Он стал рассказывать о чем-то страшном — липком, как земля, хлебе и ледяной дороге через Ладогу. Лёлька слушала и больше угадывала, чем понимала (Алеша употреблял много совершенно новых слов). Это, наверное, действительно было очень трудно — война и блокада Ленинграда… Лёлька привыкла к слову «Петербург». По сейчас она сама произнесла «Ленинград» и удивилась, как естественно это у нее получилось…

Папа полез в буфет и вытащил полбутылки «Жемчуга», оставшегося от последней японской выдачи.

— Вы не возражаете?

Ребята, видимо, не возражали. Папа поставил перед приборами тоненькие хрустальные рюмочки. Ребята покосились на них как-то странно.

— А другой посуды у вас не найдется? — спросил один.

Мама немного растерялась:

— У пас есть еще ликерные…

Парень вздохнул и больше ничего не сказал. Так они и пили из них, осторожно берясь крупными руками за хрупкие ножки.

После борща псе пили чай с японскими галетами. Алеша принес их в плаще — целую гору белых марлевых мешочков. Галеты были окаменелой твердости, но показались Лёльке невероятно вкусными. Алеша посмотрел, как Лёлька ожесточенно грызет их, и спросил маму:

— А мука-то у вас есть?

Мама сначала не попила: какая мука?

— Ну, белая. У нас полный эшелон. Принести вам?

Мама, наверное, не сразу поверила в свое счастье.

— Конечно… Если вам не трудно… И сколько это будет стоить?..

— Да ладно, ничего не надо… Сейчас я вам остальных ребят подошлю. Вы их покормите, пожалуйста…

В этот вечер мама долго не ложилась спать и все ждала, когда принесут муку. Но они не приходили. Опять пошел дождь, и мама решила, что теперь они, конечно, не придут. Настроение у мамы явно испортилось. Потом дедушка запер калитку на ночь, и все разошлись спать.

Мешок муки нашли утром, переброшенным через забор, на мокрой клумбе. Он был весь облеплен землей, но на это никто не обратил внимания. Бабушка и мама жарили оладьи, а Лёлька ходила и пробовала, у кого вкуснее.

Утром в воскресенье пришел старший по кварталу, рыжебородый сосед Федя (тот самый, что был ответственным по тонаригуми) и объявил: есть распоряжение комендатуры — школьникам, лет пятнадцати, явиться на Пристань в редакцию, где раньше было «Харбинское время». Зачем явиться, Федя не понял, но рекомендовал пойти — все-таки первое распоряжение новой власти но его кварталу!

Мама не очень хотела отпускать Лёльку, но так они привыкли слушаться распоряжений при японцах, что не знали еще — можно ли не послушаться при советских?!

Лёлька надела голубую блузку в горошек — воскресенье все-таки и день жаркий, хотя и сентябрь, и отправилась.

Редакция — сразу за виадуком, на углу Диагональной. Японцы построили ее, как любили они, в «кубическом» стиле, со стеклянной башней в центре.

Лёлька долго стеснялась зайти — в подъезд пробегали военные, но потом осмелилась: все равно — надо!