Арсений Дежуров - Слуга господина доктора
- Название:Слуга господина доктора
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Арсений Дежуров - Слуга господина доктора краткое содержание
Десять лет назад я написал роман «Слуга господина доктора». Временами все в этой книге кажется мне стихийным, нелепым, неуклюжим, каким-то противно-молодым (особенно в первых главах). Кажется, что такую прозу раньше публиковали в журнале «Юность».
В моем романе нет ничего выдуманного. Я просто записывал всё, что со мной происходило. Роман получился интересным. И я, и мои друзья-филологи считаем, что настоящая жизнь интереснее, чем литература. Люди, которые не изучают литературу с филологической пристальностью, думают наоборот, вот почему они выдумывают романы с удивительным сюжетом, и вот почему эти романы скучно читать.
«Слуга г-на доктора» — очень большая книга про мою жизнь, полную невзгод и приключений. Всё в ней настоящее, хотя я не отказываю романисту в священном праве немного приврать для красоты слога, когда он пишет о себе.
Слуга господина доктора - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Пришло время расставаться. Я провожала друзей до лифта, мы весело о чем-то трепались. Они ушли, уведя с собой красавец-манекен, а я осталась одна, и на меня опять навалились скука и опустошение. Праздника не получилось.
Признаться, я здорово переволновался за Даню. У меня словно заново произошло перераспределение жизненных ценностей по категориям «свое» и «чужое». Моя жена, моя подруга и подруга жены и подруги, по праву прожитых рядом лет претендовавшие быть «своим», вдруг дистанцировались от меня на психологические мили, а Даня, этот мальчик, о котором я пока ничего не знал, кроме того, что он красив и что он привязан ко мне, вдруг ощутился мной как некая духовная собственность, нуждающаяся в защите и опеке — увы, — осуществить которые я стеснялся. Я, уже совсем привычный к Мамихиной и ее шалостям, сейчас смотрел на нее перепуганными глазами юнца и видел двадцатипятилетнюю женщину, можно сказать, тетку, которая разбрасывала свои разрушенные склерозом ноги, притязала касаться до него с шутливой эротикой. Это было ужасно, ужасно, нелепо, ужасно нелепо, нелепо до ужаса!
Стрельников замкнулся, я чувствовал себя виноватым перед ним, словно был с Мамихиной в сговоре, и, чтобы как-то утешить его, стал напевать финал второго акта «Аиды». Я пел за скрипки, за альты, за хор, за литавры, иногда, в подобающих моментах, тихонечко ныл гобоем. После «Аиды» я в той же манере исполнил квартет из «Риголетто» для сопрано, меццо, тенора и баритона. Потом арию Калафа.
Разговоры исчерпали себя. Мы вышли на Плющиху, затем к Девичьему полю, оттуда свернули в Хользунов переулок и пошли мимо моего университета, мимо анатомического театра и парка Мандельштама. Я все мурлыкал под нос, стараясь быть слышным Дане, перешел к арии Чио-чио-сан, которую запищал уже совсем тонким голоском, за пределами мужского диапазона.
— Арсений, — возмутилась Варя, — прекратите немедленно.
— Почему? — вскинулся Даня, — Он очень красиво поет.
Моя музыкальная душа зашлась в оргазме.
— Даня, не капризничайте, — привычно осадили его.
У метро «Фрунзенская» Даша простился с компанией — торопливо, желая поразмыслить о прошедшем дне в привычном ему одиночестве. Напоследок он тем более неуклюже, что постарался сделать это вежливо, попросил отпустить меня на пару слов. Соизволение было дано с дополнительным пошлым хихиканьем. Стрельников отвел меня дальше, чем следовало, чтобы быть неслышным, и торопливо спросил:
— Ну так что, до воскресенья?
Я подтвердил положительно.
— Во сколько? К двенадцати? Да?
Я опять согласно кивнул.
— А если она не уедет? Что тогда? Я не хочу выглядеть глупо.
— Уедет, — сказал я, — на крайний случай можете позвонить.
— Нет, я звонить не буду. Я приеду к двенадцати.
— Ну, привет.
— Пока.
— А может, все-таки, останетесь до завтра? Уже поздно.
— Нет, нет, я поеду, — сказал он и поспешно сунул мне руку, — до свидания.
— До свидания.
— Пока.
— Пока.
Он едва не бегом миновал турникет и стал спускаться по эскалатору. Я проводил его взглядом и вернулся к девушкам.
Таинственный разговор, происшедший между нами, был прямым следствием задуманного мною плана.
«Нашел ты мед, — ешь, сколько тебе потребно, чтобы не пресытиться им и не изблевать его. Не учащай ходить в дом друга твоего, чтобы он не наскучил тобою и не возненавидел тебя», — назидал Соломон, второй после бабушки ОФ авторитет моей жизни (Притчи. 25. 16–17). Вняв ему, я рассудительно решил объявить мораторий на встречи с Даней — о частоте и протяженности которых никто не мог догадаться, также как предположить, что возможна столь интенсивная ранняя дружба между столь несходными натурами.
— М-да, м-да, — разминался я перед сентенцией, — У людей, пожалуй, столько же способов чувствовать, сколько точек зрения, но различия в номенклатуре ничего не меняют в дальнейших рассуждениях. Всякие отношения, которые случается наблюдать на земле, рождаются, живут и умирают (или возвышается до бессмертия), следуя одним и тем же законам. Зная их конечность, не лучше ли прервать их на пике, и тем адресовать в вечное?
— Знаете, нет уж! — хлопал Даня по столу рукой, — не надо мне этого. Слышал я уже это.
Я философически покачивал головой на пылкий протест юного друга, но про себя констатировал: «Правильный ответ, молодец». Тут же я начинал с другого края, предлагая паллиативную меру — прерваться до поры, чтобы вновь очертя голову кинуться в странную, не по нашему циничному веку трепетную дружбу. Так появилось слово «мораторий» вместе с предложением не видеться неделю.
— Как, неделю… Дня три!
Дане стало тут же стыдно за свою простодушную искренность, он надулся и сказал:
— А впрочем ладно. Неделю.
— Ну и, конечно, никаких звонков. Побудем в тишине.
— Что, не звонить?.. — Даня опять, позабыв гордость, выдал себя и оттого рассердился еще больше. В дальнейшем он самолюбиво не возвращался к этой теме и ужать сроки моратория не притязал. С воскресного вечера им. Цыцына до воскресного утра, когда Марина отъезжала на отдых в Турцию, начиналась жизнь порознь, определенная моей волей раздумьям и романтической тоске друг по другу.
Сейчас, возвращаясь к дому, я подумал не без холодности, которой не знал Даня, что оставаться эту неделю на Арбате мне не было смысла и я, сославшись на заботы о диссертации, переехал в Матвеевку, к маме — читать книжки, гладить кошек и грызть яблоки.
Пожалуй, здесь бы мне и стоило бы закончить эту непомерно разросшуюся часть моей книги, но авторская интуиция подсказывает, что в ней недостает крошечного эпизода, смысл и значительность которого прояснились в дальнейшем. Это рассказ о судьбе Юджина, куклы, погибшей в мое опрометчивое отсутствие в июне 1996 года.
Юджин появился незадолго до встречи с Мариной и объяснить причину его появления не представлялось возможным, не впадая во фрейдизм. Мне и сейчас кажется, что несколько дней, что я работал над его созданием, впрочем, как и последующее время, пока он у меня жил, если слово это применимо к бездушной материи, я не задавался ответить, почему, собственно, жизнь моя оказалась тесно связана с рукотворным предметом, наводящим ужас на неподготовленных. Может быть, я впаду в вульгарный мистицизм a la mr. Strachov, если скажу, что руки мои не ведали, что творили, и побуждала к творчеству меня некая тайная, самому мне неведомая сила, что жила внутри меня.
Я пребывал в состоянии черной меланхолии, воспоследствовавшей крушению многолетних иллюзий, разочарованию в любви и дружбе, обостренному осознанию одиночества и прочие мелочи; это было то состояние, которое обычно обозначают расхожим и безликим словцом «депрессия». Я не любитель этого слова «депрессия» и пользуюсь им только чтобы избавиться от навязчивых сострадателей. Я знаю слово «тоска» и нахожу его весьма соответствующим знакомому мне состоянию. Так вот, в тоске я зашел в аптеку (как мне хочется сейчас написать, за мышьяком (настолько я вчувствовался в трагизми собственной жизни, но это было бы противно действительности). Кажется, я зашел погреться. Блуждая взглядом по прилавку, я с удивлением увидел за невеликую цену гипсовые бинты — вещь редкую и в обиходе никчемную. Как уж они появились в розничной продаже, я уразуметь не могу, — потом уже сколько лет я их не встречал. Я купил все, не вполне сам понимая, зачем они мне.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: