Семен Малков - Ветер перемен

— Не забывайте, что генерал Рощин был простым строевым офицером, и его поддерживали лишь бывшие армейские товарищи, вместе с которыми он нес службу и воевал. Поэтому, и был беззащитен против спецслужб, — объяснил Ермолаев и многозначительно добавил: — А у нас сохранились там не только связи, но и появилось много новых сторонников. В обеспечении безопасности все решает информация. Надо знать, что замышляет противник!

— Хотелось бы услышать, что скажет сам Наумов, — подал реплику молчаливый мужчина в очках, представитель военно-промышленного комплекса.

— Меня не запугать угрозами, — ничуть не бравируя, ответил Артём Сергеевич. — Я прожил большую жизнь, немало повидал на своем веку, и мне умереть не страшно. Тем более за правое дело. Если бояться, противника не победить! — Он сделал паузу и перевел разговор в другое русло. — Хочу обратить ваше внимание на дополнительные козыри, которые мы можем использовать в борьбе за симпатии и голоса избирателей. Кроме обещания решить их насущные проблемы. Я имею в виду активную позицию ДПН в вопросах нравственного оздоровления общества.

— Нельзя ли поконкретнее? — попросил кто-то из присутствующих.

— То, что творится на книжном рынке, в прессе и на телевидении, порождает бездуховность и рушит нравственные устои. Это ведет к деградации общества и росту преступности. Но никто не противостоит этому. Если мы поднимем флаг борьбы против пропаганды беззакония, насилия и порнухи, заполонившей страницы изданий и телеэкраны, то дополнительно получим огромное число наших сторонников.

— Считаю, что инициатива Артёма Сергеевича заслуживает внимания. Все с этим согласны? — Лидер ДПН обвел глазами присутствующих. Никто не возражал, и он заключил, обращаясь к автору. — Тогда попрошу подготовить предложения для обсуждения на очередном заселении. У нас… все вопросы? — повернулся он к секретарю совета.

— Все, кроме одного, не относящегося к текущим делам, — сказал красавец блондин, бросив многозначительный взгляд в сторону Наумова.

— A-а, действительно, — как бы вспомнив, подтвердил Ермолаев. — Прошу вас проинформировать членов совета!

Секретарь откашлялся и, улыбаясь, объявил:

— У нашего уважаемого ученого в наступающем году знаменательная дата. Ему исполняется семьдесят пять. Он человек скромный и против шумного чествования. Но мы считаем, что этот юбилей имеет общественное значение, и ДПН должно взять на себя его организацию. Не возражайте! — улыбнулся Наумову в ответ на его протестующий жест. — Ваша жизнь является примером честного служения своему делу, России, и проведение юбилея укрепит авторитет нашего движения.

— Считаю это предложение очень полезным и, более того, — поддержал его генерал Якунин, — мы должны добиться для Артёма Сергеевича государственной награды к юбилею и почетного звания академика.

— А реально ли это, учитывая его оппозиционные взгляды? — усомнился кто-то из членов политсовета.

— Вполне, — авторитетно подтвердил лидер ДПН. — В награде не откажут из приличия, а в Академии его взгляды разделяет большинство. Наука сейчас в загоне. Поддержат из принципиальных соображений.

Все одобрительно зашумели, и Артём Сергеевич не стал перечить своим новым товарищам по борьбе, хотя понимал, что ими руководят не только уважение к нему и интересы дела, но и извечное для россиян пристрастие к халяве. Конечно, все понимали, что шумиху вокруг юбилея ученого можно использовать в целях пропаганды, но радовались и возможности хорошо погулять на общественный счет.

Следуя в сопровождении охраны к ожидавшей его машине, Наумов был преисполнен оптимизма. «Ну что же, как говорил Остап Бендер, лед тронулся! — радостно подумал он. — Наш народ начинает выходить из состояния политической апатии. Если так пойдет и дальше, и ДПН не свернет с намеченного пути, то победа не за горами. Россия возродится как великая, сильная и, главное, богатая держава. Наш народ обретет достоинство и заживет на зависть другим. Я верю, что рано или поздно так будет!

Воспоминания о прожитой жизни сильно утомили Артёма Сергеевича, и он почувствовал непреодолимую слабость. Дыхание было стеснено. Ему казалось, что вот-вот потеряет сознание.

«Да уж, ничего не скажешь! Насыщенной и бурной была моя жизнь, как, впрочем, и жизнь всего моего поколения, — подумал он, мысленно подводя ей итог. — Чего только не довелось пережить! И самую кровопролитную войну на своих плечах вынести, и строить коммунизм, и потом все разрушить. Быть свидетелем и участником великих исторических событий!»

Старый академик приоткрыл глаза и бросил угасающий взгляд в сторону окна, за которым ярко светило солнце.

«А жизнь продолжается, и, надеюсь, станет лучше. Может, новое поколение окажется счастливее нашего? Да, многогрешной была моя жизнь! Я совершал непоправимые ошибки. Не отдал должное, пока была жива, маме. Не послушав ее, женился и потерпел фиаско. Из-за гордыни потерял дочь, и на много лет затормозил научную карьеру, — с горечью вспоминал и перечислял он свои неудачи. — Но самой главной ошибкой, чуть не ставшей роковой, была та, когда поддавшись советам родных, едва не потерял Варю!»

Сердце Артёма Сергеевича снова пронзила боль, и дышать стало совсем трудно.

«Наверное, это — конец! — осознал он то, к чему уже давно был готов. — Я мог бы, наверное, прожить отпущенные мне годы лучше. Но одно утешает. Никогда и никому я не сделал подлости. Жизнь прожил честно…»

Это было последнее, о чем подумал академик Наумов.

Конец