Алексей Федотов - Свет во тьме

Разошлись все выговорившиеся, но напряженные. Боровку пришлось провожать своего земляка домой. Петр Борисович подумал, что нужно встретиться с отцом Анатолием. Отец Петр тяжело вздыхал: «Сколько суеты из-за ничего, вот раньше были гонения за веру, тогда и правда было тяжело. А что сейчас?». Отец Николай решил поговорить с новым архиереем и уполномоченным, но чувствовал, что отец Анатолий будет для них удобнее. «Но поговорить нужно», – подумал он.

Глава 7.

Подполковник Петров отвечал в управлении КГБ СССР по Петровской области за вопросы, связанные с возможностью религиозной диверсии. Участок работы ему не очень нравился. Начало работы совпало с массированными антицерковными репрессиями Н. С. Хрущева. Тогда модным было различного рода шантажом и уговорами принуждать священнослужителей к показательному отказу от Бога.

В конце 1950-х-начале 1960-х годов около 200 священнослужителей под давлением властных советских структур заявили о своем отречении от сана. Многие из них использовались советской антирелигиозной агитацией, ими писались и издавались книги, «разоблачающие» религию. Однако существенного воздействия на сознание верующих эта акция не оказала. Ренегаты вызывали лишь презрение.

30 декабря 1959 года Священный Синод под председательством Патриарха Алексия I вынес постановление: «Бывшего протоиерея и бывшего профессора Ленинградской Духовной Академии Александра Осипова, бывшего протоиерея Николая Спасского и бывшего священнослужителя Павла Дарманского и прочих священнослужителей, публично похуливших имя Божие, считать изверженными из священного сана и лишенными всякого церковного общения… Евграфа Дулумана и прочих бывших православных мирян, похуливших имя Божие, отлучить от Церкви».

В адрес отреченцев направлялись обличающие письма от верующих. Среди учащихся Ленинградской Духовной Академии и Семинарии широкое распространение получило стихотворение «Новый Иуда», автор которого неизвестен. Оно является ярким примером «религиозного самиздата» конца 1950-х годов. Там, в частности, есть такие строки:

«Первый Иуда, предавший Христа,

Чувствовал – совесть его нечиста,

Мучился, точно в кипящем котле

И успокоился только в петле.

У Дулумана иная сноровка.

Совести нет, не нужна и веревка –

Был бы лишь туго набитый карман…

Умер духовно Евграф Дулуман.»

Архивные документы свидетельствуют, что многие из отрекшихся от сана уже к середине 1960-х годов спились, покончили с собой, некоторые просили своих архиереев о прощении. В связи со всем этим в дальнейшем властям пришлось отказаться от практики использования беспринципных отреченцев в пропагандистских целях.

Известный религиозный писатель того времени А. Левитин-Шавров так характеризовал написанные этими ренегатами книги и статьи: «Уже выработался определённый шаблон отречения. Сначала самыми черными красками рисуется духовная среда, причём выясняется, что автор очередной «исповеди» был единственным исключением из правила: был искренне верующим, бескорыстным, морально чистым человеком. Затем следует рассказ о «противоречиях» в Евангелии – эти так называемые «противоречия» (вроде того, что неизвестно, в котором году умер Христос) уже давным-давно всем известны. Однако наш «праведник» только сейчас их заметил и «прозрел». Кончается «исповедь», как правило, гимном советскому обществу, списанным из первомайской стенгазеты».

Далее он отмечает: «Ошибкой было бы, однако, считать что антирелигиозная пропаганда не заслуживает внимания. За её спиной стоят мощные и грозные силы, – и с этими силами нельзя не считаться, их нельзя отвергать».

У подполковника Петрова, тогда еще майора, взявшегося за ревностные поиски священника-отреченца, ничего не получилось. Он взялся за дело слишком рьяно, припугнул показавшегося ему подходящим кандидата на отречение пистолетом, а тот не только не отрекся, но от страха впал в кому, так как у него прыгнул сахар в крови. Все, конечно, замяли. Священнику в больнице объяснили, что у него были галлюцинации, психозы бывают иногда при диабете. Если он не хочет доживать в дурдоме, то пусть поскорее все забудет. А потом потихоньку создали обстановку для его перевода в другую епархию. А майору Петрову звание подполковника дали на три года позднее положенного по выслуге срока. С тех пор он работу стал проводить без большого давления.

Диссидентов среди священников Петровской епархии не было, поэтому, в основном, интерес для Петрова представляли баптисты, имевшие в области две общины. С православным духовенством он общался больше «для порядка». А после общения с отцом Георгием Грицуком и Львом Александровичем и вовсе старался держаться подальше от православных. Лев Александрович во время белой горячки постоянно писал ему жалобы на инопланетян, а отец Георгий обвинял в связях с мировым империализмом и сионизмом каждого, кто чем-либо ему не угодил. Полученные от них «информации» годились разве что для публикации в журнале «Крокодил», но это были люди, которые добросовестно и бескорыстно писали бумаги в КГБ на постоянной основе. Подполковник Петров сначала не знал только, что делать с сумасшедшими посланиями Льва Александровича, но однажды, после трех выпитых стаканов водки, его осенила грандиозная мысль. Своему начальству он объяснил, что помощник старосты кафедрального собора – его секретный агент, который пишет «информации» понятным лишь им двоим шифром. Точнее сказать, понятен этот «шифр» был только Петрову; Лев Александрович сам в своей алкоголической писанине ничего не понимал. Зато подполковник извлекал из нее все, что ему было нужно для безопасности социалистического Отечества. Но общение с этими двумя людьми отнимало столько времени и сил, да еще они постоянно уговаривали с ними выпить, что у Петрова уже просто не было желания искать себе дополнительных «агентов» среди православных, тем более, что он боялся найти такого же, как эти двое.

Архиереи были под пристальным наблюдением спецслужб. Петров уже получил подробную информацию об архиепископе Феодоре. «Нужно будет с ним встретиться», – подумал он.

Архиепископ Феодор взял трубку телефона, стоявшего на столе в его кабинете.

– Вас беспокоят из Комитета Государственной Безопасности, – раздалось в трубке. – Нам необходимо встретиться с вами.

– Где и когда? – спокойно спросил Владыка, который за годы жизни в одной квартире с сыном уже привык к подобному общению и иногда даже жалел, что его сын стал не офицером КГБ, а простым «стукачом».

– Я подойду к вам в епархиальное управление через полчаса, меня зовут подполковник Петров.