Olga Koreneva - Интимный портрет дождя или личная жизнь писательницы. Экстремальные мемуары.

Летом сестры и паломники ходят на Отчин колодец, ежегодно совершается к нему крестный ход из монастыря: в первое воскресенье после 23 июля – после литургии. Шла этим крестным ходом и я вместе с монастырскими насельницами и паломниками, день был жаркий, но зноя мы не чувствовали, шли с хоругвями, девочки лет восьми со счастливыми лицами несли иконы, все пели псалмы, было необыкновенное чувство полёта и счастья! Перед Поклонным Крестом служился молебен преподобному Зосиме, потом все окатились ледяной водой из Отчина колодца. Меня окатила сама матушка Фаина, вода была пронзительно ледяная, и я заверещала так, что закачались ветки сосны, которая тут рядом росла… Со мной ещё была подруга – талантливая поэтесса Наташа Богатова, она стойко выдержала это испытание, лишь громко охнув. Но что это я всё о себе…

А еще, совершается крестный ход 9 августа, в канун праздника иконы Божьей Матери Одигитрия – от Поклонного Креста в селе Кузнецово, на месте которого была раньше часовня, хранившая икону Божьей Матери Одигитрия, - в монастырь Зосимова Пустынь, на место, где эту икону прятали во время войны 1812 года.

А 6 ноября – праздник Обители: День преставления ко Господу Преподобного Зосимы Верховского.

Монастырь всегда с радостью принимает паломников. И с каким необычайным состоянием счастья приезжают паломники сюда! Ведь иным негде и голову преклонить, приезжают люди с малыми детьми, потерявшие жилье, родных и близких. Есть паломники, которые кочуют из монастыря в монастырь, и только молитвами да монастырской трапезой живут, и как хорошо, как благостно им в Зосимовой Пустыни! Монастырь живет очень насыщенной жизнью, много интересного и важного происходит здесь, случаются и чудеса, и всякая мистика. Но о внутренней жизни монастыря нельзя распространяться. Я и не буду. Закончу сим свои мемуары. Наверно, это и есть самое главное.

Вдруг вспомнились прежние трудные годы, которые пережили мы с дочкой. Всплыло в памяти, как пятнадцатилетняя Людочка вдруг начала писать большие картины маслом, и такие они у нее получались потрясающе динамичные, насыщенные водоворотом чувств, глубинные! Денег на еду почти не оставалось, картины сохли на кухне, голодные кошки втихую слизывали с них краски… Как-то раз Людочка прочитала объявление о вступительных экзаменах в художественное училище, и о работах, которые надо было представить комиссии для допуска к экзаменам. Я наломала в парке сирени, нарвала цветов, расставила их в вазы. Дочка сутками писала маслом букеты на больших оргалитах, а потом – на листах ватмана натюрморты акварелью: старинную кофемолку, турку в кофейных подтёках, и две перламутровые кофейные чашечки с ложечкой – всё интересное, что у нас тогда было. Написано это было мастерски, виртуозно. И вот, взяв всё это, она отправилась в училище. Вернулась расстроенная. Ей резко сказали, что это не её работы, и прогнали. До экзаменов не допустили. Правда, сначала спросили, в какой художественной школе она училась и у какого мастера, но услышав её честный ответ, что самоучка, и рисует недавно, её отвергли. Не поверили, что юная девушка может писать такие картины. Эти картины с тех пор висят в моей комнате на стенах – не все, стен не хватило. Но зато она познакомилась с другой такой же талантливой отвергнутой девушкой, и вместе они поступили в ПТУ, куда брали без экзаменов и обучали всего один год, зато сразу нескольким вещам – ковроткачеству, батике, и т.д. Его она окончила блестяще.

Людочка всё время искала смысл жизни. Я ей говорила, что смысл в самой жизни и в разнообразии её проявлений: для одних это – творчество, для других – своё основное дело, работа, семья, дети. Но она чувствовала, что должно быть нечто другое, главное. Вокруг происходит что-то не то, казалось ей. Она прочитала всего Достоевского, Даниила Андреева «Розу мира», другие книги, но еще больше запуталась. Однажды, возвращаясь с вернисажа, она забрела на православную ярмарку. С интересом разглядывала она иконы, вышивки, книги, людей. И такие добрые, светлые лица были у монахинь, такие ласковые глаза, и так хорошо было от всех этих икон, подсвечников, коробочек с ладаном, шкатулочек, и такую благодать вдруг почувствовала Людочка, что слёзы потекли по её худенькому личику. Одна из монахинь ласково сказала ей:

- Доченька, иди к нам в монастырь, что тебе делать в миру. Тебе там нет места.

Людочка испугалась, отшатнулась, воскликнула:

- Нет, нет, что вы! У меня здесь много дел!

Она и подумать не могла, что через некоторое время сама уйдёт в монастырь навсегда, и будет очень счастлива в трудах и молитвах.

А я осталась одна со своим компьютером, книгами, кошками, и дочкиными картинами. И с подружками-приятельницами, погружёнными в свою суетную жизнь. Радовали лишь приезды Людочки, единственного по-настоящему близкого мне человека. Она плела чётки, расписывала деревянные шкатулочки, яйца, колокольчики, доски для резания просфор, изредка – когда улучала время - писала картины, но уже совсем другие, писала духовные стихи, некоторые из которых я перепечатывала. Мечталось когда-нибудь издать сборник дочкиных стихов с монастырскими фото. Если бы были средства…

Шло время. Я написала ещё несколько романов, некоторые загрузила в инет на сайт «Проза.ру». Надеюсь, что когда-нибудь они найдут своего издателя. Аминь.

А, нет, ещё не аминь. Вспомнилось. Пришла ко мне в гости подружка, поэтесса Наташа Богатова. Рассматривала новые дочкины картины, большой иконостас в её комнатке-келье, и обратила внимание на маленькую иконку св. Николая Чудотворца. Что уж привлекло подружку в этой скромной иконке? Даже и не знаю. И я рассказала её историю. Наташе это очень понравилось.

- А почему в мемуарах этого нет? Напиши, обязательно напиши! Это же так интересно! – воскликнула она.

- Да я много чего не написала, - отмахнулась я. – Не обо всём же писать.

- А вот об этом напиши!

- Ладно.

И вот пишу. Было это давно, моя дочура была ещё крошкой пятилетней, а я – молоденькой и бесшабашной. Отвела, как всегда, дочку в садик, а сама – в поликлинику к стоматологу. Был июль в самом разгаре, 24 число. К врачам я ходила редко, только уж когда приспичит. И вот приспичило. Зуб болел уже неделю. Я и поплелась. А стоматолог попался молодой и очень талантливый. Врач от Бога, Юра Старчаенко. Он прошёл Афган, много повидал на своём веку, имел большую практику. Я пришла уже когда он закончил работу, пациентов не было, но меня он принял. Усадил в кресло, и стал развлекать всякими байками и анекдотами. Оказалось, что мне надо ставить сразу 6 пломб, и он поставил дефицитную тогда и дорогостоящую амальгаму совершенно бесплатно, да такая у него лёгкая рука оказалась, что я даже боли не почувствовала. Мы разговорились, сидели и беседовали. Он оказался весьма неординарной личностью. И вот он мне говорит: