Olga Koreneva - Долгое завтра, потерянное вчера...

- Да нет, просто жара началась. Я была на пляже.

- В Серебряном Бору, небось? Ну и как?

- Нормально. Вообще, обалдела... Подходит ко мне парень, протягивает деньги. Ну, деньги я взяла, а парень мне не понравился. Кому он такой нужен - без денег?

- А зачем он тебе деньги-то давал?

- Говорит, подарок. Понравилась, говорит, вот я и подумал, что ты настоящая женщина, и все такое, всякая лабуда, что, дескать, руки женщины должны дрожать от подарков, ноги от радости, а сердце от любви. А я отвечаю: так она от резонанса развалится, женщина-то.

- Ха-ха-ха!

- У меня тост! – встал Сашка. – За счастливых дам, дрожащих от любви, подарков, и радости!

- Ура-а! – воскликнули хором Настя и Катя.

После очередного тоста Катя принялась расспрашивать подругу, что это у нее за приятельница такая, чем занимается, сколько лет сынишке?

- Да ничем она не занимается, домохозяйка. Захожу к ней в прошлую среду, она приглашает пообедать. Открывает утятницу, а там гусь, вареный настолько, что мясо с костей слезло, и такие крылья торчат из бульона. Ну, у меня и вырвалось: М-м-м-м! Нямка! Птеродактиль! Кажется, она слегка обиделась.

Вечером гости разъехались, а Катя с Вадимом отправились гулять.

- Слушай, давай зайдем в магазин, давно я там не была, все Валя покупает, а мне так хочется что-нибудь самой выбрать, понимаешь, ностальгия!

- Ну, давай.

Они зашли в первый попавшийся на пути супермаркет, и Катя с упоением принялась бродить между полками, рассматривая продукты и накладывая в тележку железные баночки с зеленым горошком, с бобами, упаковки печенья. Потом они встали в очередь возле кассы. Катя с любопытством разглядывала покупателей. Вот стоят друг за другом пожилой мужчина, мать с сорванцом лет семи- восьми, абсолютно невзрачный тихий молодой человек, и мужик с квадратным подбородком. Пацан вертится, ему скучно, он не знает, чем заняться, но вот он находит развлечение - начинает наступать на ногу пожилому мужчине, все быстрее и все сильнее. Это постепенно стало очень раздражать практически всю очередь. Пожилой мужчина поворачивается к матери этого сорванца:

- Скажите, чтобы ваш сын прекратил наступать мне на ногу.

Мать, даже не поворачивая голову на голос, безапелляционно отвечает:

- Я своего сына воспитываю без авторитарного давления!

А мальчик по-прежнему продолжает наступать на ногу старика. Вдруг невзрачный молодой человек достает из корзины банку с медом, открывает ее и опрокидывает на голову мамаше оболтуса. Прежде, чем она пришла в себя и попыталась что-нибудь сказать, молодой человек заявил:

-Я воспитан без авторитарного давления!

В очереди наступает полная тишина. Напряжение растет. И тут мужик с квадратным подбородком разряжает обстановку словами:

- За мед плачу я.

Катя прыснула, Олег хмыкнул, очередь захохотала.

На улицу они вышли, все еще смеясь. Солнце поливало их золотистым жаром, от асфальта шел чуть заметный розоватый пар, трава и деревья на газонах блистали нежной зеленью, май ярко звенел завершающим аккордом.

- Завтра уже июнь, - проворковала Катя.

- Да, - отозвался Вадим и притянул ее к себе, крепко обняв. – Ты не устала?

- Нет, что ты! Мне так легко! Я словно парю в воздухе! У меня такое чувство, будто время повернуло вспять!

- А ты знаешь, что действительно во Вселенной есть такое место, где время идет в обратном направлении. Это – так называемые черные дыры.

- Да ты что, в самом деле?

- Да, мой маленький Ёжик.

- Какой ты умный, мой ласковый Чулачакви!

- А это что еще за зверь?

- А это спроси у Вали, она тебе подробно расскажет об этой лесной сущности, принимающей обличие самых любимых и близких существ. Чулачакви мой милый, Чулик.

- Чулик? Классное словечко.

- Смотри, дуб какой огромный! Интересно, на нем есть желуди?

- Ну, это не самый большой дуб, и, похоже, он еще молод для желудей.

- Почему?

- Да потому, что чтобы на дубе выросли желуди, ему должно исполниться как минимум 50 лет. И вообще, еще не сезон.

Так они шли, обнимались и болтали, счастливые и радостные, и незаметно для себя вошли в какой-то парк. Деревья, лучась изумрудными улыбками, незримо кивали им, птицы пели им гимн любви, солнце нежно окутывала их золотым сиянием… Они сели на траву под свод высоких лип с нежными клейкими листочками, и подставили солнцу свои счастливые лица.

- Ты не жалеешь, что сделал это? Как же ты теперь, без своего бизнеса?– ласково спросила Катя.

- Нет, - ответил Вадим. - Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал. У нас теперь будет новая жизнь, независимая!

К ним подбежал кудрявый белоснежный пудель, понюхал их, и неспешно двинулся дальше, опустив морду и что-то выискивая в траве. Следом прошла дамочка в бежевых брючках и с поводком в руке.

- А ты знаешь, что домашние животные могут предвидеть будущее, и даже спасать хозяев от несчастий? – сказала Катя. - Я читала, как одна кошка, спавшая на заднем сидении автомобиля, внезапно проснулась, прыгнула на переднее сиденье и укусила свою хозяйку за руку. Та вынуждена была остановиться, и тут огромное дерево обрушилось на дорогу как раз в том месте, где в это время оказалась бы машина, если бы не остановилась.

А какой-то пудель, также сидевший на заднем сиденье автомобиля, вдруг положил обе лапы на плечи хозяину и начал рычать. Тот от неожиданности резко притормозил, и тут же за поворотом вместо узкой горной дороги перед машиной разверзлась пропасть – случившийся накануне оползень буквально вырвал кусок дороги.

- Да, я тоже слышал что-то в этом роде. Животные вообще существа загадочные, - разнежено отозвался Вадим.

Мимо прошел мужчина в цветастых шортах и длинной розовой майке с белыми лилиями. Катя фыркнула, и негромко пропела:

- Мужик по селениям бродит,

Наверное, он - трансвестит:

В горящие избы заходит,

Коней на скаку тормозит...

-Ха-ха-ха, - захохотал Вадим.

Домой они вернулись лишь под вечер. Друзья давно ушли восвояси, прислугу и охрану (Валю и Олега) они отпустили, и остались в квартире вдвоем. Так начался их романтический вечер при свечах, при тлеющем камине, в окружении цветов…

Они смотрели друг другу в глаза, словно в зеркала, и уходили в это зазеркалье, и тихо беседовали о сокровенном.

- Знаешь, - задушевно говорил Вадим, - у меня из головы не выходит сон, который я видел пару недель назад.

- Что за сон? – голос Кати таял от охватившей ее нежности.

- Снилось мне, что шел я по узким улицам старого города с деревянными домами. Шел без направления, словно повинуясь зову, которого не слушал. Подошел к высокой часовне, поднялся по узкой винтовой лестнице на самый верх, и оказался в комнате с низким сводчатым потолком. Стены комнаты были белые, а из мебели было только массивное деревянное кресло с высокой спинкой - оно стояло на небольшом черном возвышении. В кресле монах. Меня переполнило странное ощущение легкости, счастья, и при этом какой-то непонятной грусти. Монах молчал, однако я отчетливо услышал голос: «Ты можешь задать один вопрос». Недолго думая, я выпалил: «Как жить надо?» Повисла пауза, а затем я проснулся. Я был в отчаянии, слезы подступали к горлу. Мне стало грустно оттого, что я потерял то чувство бесконечного счастья (несмотря на его горечь), и что не услышал ответа на свой вопрос.