Мария Амор - Пальмы в долине Иордана

— Тебе что, жалко? Что, они на твои деньги поедут, что ли? — добродушно фыркает Рони.

— То есть как это? Мы — кибуц, мы все должны жить в одинаковых условиях!

— Так что, если никто не поедет, тебе будет легче, что ли? — пытается умиротворить борца за справедливость Ури.

— Это принципиальный подход! Если у кибуца нет возможности посылать своих членов за границу, то и в частном порядке они ездить не должны! Или все, или никто!

— Это не справедливость, а мелкая зависть!

Разгораются страсти.

— Завтра кто-то скажет, что он временно покидает кибуц, чтобы учиться! Другой — чтобы просто немного поработать в городе и заработать личную копейку! Если каждый может “на минуточку” выйти из кибуца, пожить снаружи в свое удовольствие, а потом, как ни в чем не бывало, вернуться, пока менее удачливые сидят здесь безвыездно, то тогда это просто игра в кибуц!

— Так что, будем делать вид, что нет снаружи большого мира, что нет здесь таких, у кого обеспеченные родители? Может, вообще запретим навещать родных? А то вдруг, упаси Боже, они накормят меня чем-то, чего у нас в кибуце нету? — кипятится Эльдад, которому легче оперировать съедобными аргументами.

— Вот именно! Если бы мы собирались путешествовать по Галилее, тебя бы это парило? — возмущается Рина.

— Вот по Галилее и путешествуйте, — заявляет принципиальный Коби.

— Какое тебе дело, где мы хотим путешествовать? — взвивается Рина. — Я могу хоть сейчас собрать свои вещи и уйти домой!

Наступила тишина. Эти слова выдали то, что непрерывно вертится в голове и что каждый старается гнать от себя: как легко собрать чемодан, сесть на автобус и больше никогда не заглядывать в этот заброшенный уголок пустыни… Стало страшно. Первым нашелся Рони:

— Спокойно, Рина! Без угроз. Попробуем взглянуть на ситуацию под другим углом: давайте не забывать, что речь идет о наших друзьях. Неважно, где они собираются путешествовать, — умиротворяющим голосом, взяв за рукав Рину, будто удерживая ее от ухода, говорит секретарь Итава. — Важно, что они собираются путешествовать вместе. Им это важно как молодой паре. А нам важно помочь им создать семью! Есть принципы, а есть люди! Близкие нам люди! Они хотят проверить свои чувства в экстремальных условиях!

— Ничего себе “экстремальные условия”! Париж и Лондон! — не успокаивается Шоши, с которой никто пока не собрался даже в Иерихон, не только что в Европу. — Пусть сначала проверят в моем Кирьят-Гате!

— Все, — Рони грохает кулаком по столу. — Голосуем! И прошу всех помнить, что у каждого здесь присутствующего могут, если не сейчас, то в будущем, оказаться особые просьбы и особые обстоятельства, и если мы будем забывать, что речь идет о наших друзьях, то тогда уж точно никакого кибуца нам вместе не создать!

То ли последний призыв помогает, то ли нависшая угроза Рины оставить всех без ее поварского искусства, но собрание разрешает товарищам взять особый отпуск и провести его по их усмотрению.

— Победила дружба, — ехидно хмыкнула Тали мне на ухо. Я подумала, что это правда, и хорошо, что так.

Рина и Эльдад накупили невероятное количество банок варенья и сухих супов, которыми собирались питаться все время пребывания на чужбине, запаковали провиант в гигантские рюкзаки и, погромыхивая консервами, похожие на двух осенних хомяков, отбыли испытывать свою любовь в экстремальных условиях Европы.

Особенно радовался их отъезду Шери. После того, как он тяпнул соседа за ногу, которая уже пострадала от скорпиона, Эльдад со всей решительностью заявил, что если он увидит Шери не на привязи, то застрелит. Я напугалась и посадила громадного пса на цепь. Цепь крепкая, тракторная, причем свинченная на шее безобразника винтами. Но поскольку Шери от тоски и обиды проводит все свое время в попытках вырваться, отчаянно прыгает и мечется, то, в конце концов, винты неизбежно развинчиваются, и он обретает вожделенную свободу и возможность вцепиться в очередного прохожего. Вскоре его возненавидел весь кибуц. Остальные собаки, бывало, лаяли на незнакомых солдат, иногда даже кусали пришлых арабов, но мой дурак упорно кусает своих. Последнее время приходится держать его в квартире и дважды в день выгуливать на поводке.

— Такой собаке не место в кибуце, — замечает Рони. — Давай отдадим его в армию.

— Не могу, — я начинаю плакать каждый раз, когда он заводит этот разговор. — Там, знаешь, как плохо обращаются с собаками…

— Вот ты его своим хорошим обращением и разбаловала. Он ослицу убил!

Это правда. Несколько дней назад мерзавец накинулся на забредшую в кибуц ослицу и выкусил из ее крупа громадный кусок. Я закричала, стала бить негодяя. Ослица тоже истошно орала. На крики выскочили из столярни Рони и Дов. Оказалось, что ослица рожает. После нападения Шери у несчастной роженицы не было сил довести процесс до конца. Рони с Довом тащат новорожденного за торчащие наружу конечности, ослица дико ревет, а я бегаю вокруг, подавая ценные советы:

— Осторожнее! Рони, не делай ей больно! Дов, не оторви ему ножки!

Ослица умерла, ее закопали, а осленок, славненький, похожий на олененка, долго бегал по кибуцу, сначала питаясь коровьим молоком, а потом — цветами и травой на газонах.

Шери, правда, тоже не поздоровилось. То ли из-за ослицы, то ли еще по какой причине, но он перестал есть. За несколько дней бедняжка исхудал до двадцати восьми килограммов. Мы с Рони повезли страдальца в Иерихон к ветеринару. Местный араб-ветеринар имел дело с серьезной скотиной, цепных псов жители Иерихона к нему на прием не таскали. Тем не менее, он выписал рецепт и велел делать уколы, потом вкатил Шери первый из них и даже отказался взять деньги, настолько данный случай выходил за рамки его привычных профессиональных обязанностей. А может, это был жест доброй воли по отношению к еврейским соседям. Так или иначе, я осталась бесконечно благодарна ему.

— Тали, принц Чарльз собирается жениться на молоденькой девушке, ее зовут Диана.

— Ну да. Я даже ее фотографию в журнале видела. Ничего особенного, обычная длинноносая девочка. Правда, он тоже не Ален Делон. А что?

Мы сидим вместе за обедом, я ковыряюсь в овощном рагу. Королевская свадьба не дает покоя.

— Эта Диана, она моложе меня!

— Так что с того?

— Как что? Она моложе меня и уже выходит замуж! А мне двадцать, а я все еще…

— Ах, вот оно что, — смеется над чужой бедой Тали. — А я удивляюсь, с какой стати тебя вдруг интересует лопоухий принц Чарльз. Но ты же не обязана быть самой молодой на свете невестой!

— Конечно, нет. Просто до сих пор я ощущала себя настолько молодой, что мне и в голову не приходило думать о таких вещах…

— Да, а пока ты тут хлопала ушами, прыткая Диана такого отличного жениха увела…