Олеся Николаева - Любовные доказательства

— Так он и был! Прах этого старца был перевезен в Таганрог в сопровождении двух военных фрегатов и захоронен там с очень большими почестями, но при минимальном количестве свидетелей. Было всего несколько лиц, посвященных в великую тайну. Между прочим, вдова Александра Первого — вдовствующая императрица Елизавета Алексеевна даже не простилась с привезенными в свое время из Таганрога останками царствующего супруга и ни разу не была на его могиле. О чем-то это должно говорить! То есть она-то хорошо знала, что на самом деле, пока его оплакивает держава, муж ее здравствует и возносит свои святые молитвы на Афоне в рубище простого монаха.

И вообще — я был знаком с одним искусствоведом, а он был, в свою очередь, знаком с братом барона Врангеля — тот тоже был искусствовед. И вот этот самый брат пытался воздействовать через генерала Врангеля на Николая Второго, чтобы начать расследование таганрогской истории и как следует покопаться в архивах. И что же? Государь император на это ответил: «Пусть он оставит эти замыслы. В нашей семье много такого, о чем никто даже не догадывается». А я как монархист хочу это знать.

— Вот, — сказала я, — вот: ты хочешь раскопать потаенное, и за это Господь закрывает тебе глаза на очевидное.

— Что ж поделать, — пожал он плечами, — такова уж моя профессия — реставратор. Моя задача как раз в том, чтобы сокровенное делать зримым, проявлять ноуменальное.

И тут вдруг с ним произошла такая история, что после нее он зарекся это «сокровенное, ноуменальное» проявлять. Приходит ему на электронный адрес письмо:

«Здравствуйте, Андрей! Я — Ваша сводная сестра по отцу. Отец мой — Валерий Иванович Мазнин — ушел от нас с матерью и женился на Ирине Павловне Бибиковой. Вскоре у них родились Вы. Однако, поскольку наш с Вами общий отец — Валерий Иванович — сильно пил, Ваша мать вскоре его оставила и вышла замуж за Андрея Петровича Витте, который стал Вашим отчимом, а потом и вовсе усыновил. Если Вы нуждаетесь в том, чтобы возле Вас оказался близкий человек, да к тому же и родственник, позвоните мне или свяжитесь по е-мейлу. Ваша сестра Зина Мазнина».

Потрясенный Андрюша приехал ко мне и молча протянул распечатанный текст.

— Она еще и Зина, — невольно съехидничала я. — Ну что, Витте, поздравляю тебя! Видишь, Господь слышит малейшие твои пожелания — и сразу исполняет. Захотелось тебе раскопать потаенное — пожалуйста.

— Все ты смеешься, а мне каково?

— Да ладно, надо еще проверить, что это за Мазнин такой. У тебя есть семейный альбом?

Сели мы с ним фотографии разглядывать. Тут его отец и мать — юные совсем — сидят парочкой. Тут — мать сидит, а отец стоит за ее спиной. Тут — Андрюша маленький на руках у отца. Тут — они втроем: счастливая семья, Андрюша в белой рубашечке и бабочке. О! А вот тут он, тоже совсем крошечный, — на руках у довольно-таки противного мужика. Лицо у него какое-то индюшачье, выражение брюзгливое, губы плотоядные, жирные — поблескивают: типичный Мазнин. Валера.

— Нашла, — мрачно сказала я. — Вот, полюбуйся!

Он вперился взором в старый снимок.

— И что? — спросил он. — Это мой родной дядя Бибиков. Очень хороший человек. Лютый антисоветчик был, Царство ему небесное, добрый монархист.

— А родня у тебя хоть какая-то осталась, чтобы про этого Мазнина спросить?

— Брат двоюродный есть — Мишка Бибиков, фамилию взял по матери, по отцу он — Санкин. Но я с ним не разговариваю с тех пор, как он в Дворянском собрании стал все этого сомнительного мальца Гогенцоллерна на российский престол двигать. Боксеру совсем мозги запудрил, на свою сторону склонил. То-то он будет рад, что я — не Витте, а какой-то Мазнин. Тетка еще есть, маменька его. Но она старая, с головой у нее уже не очень, в детство впадает, мишек плюшевых любит. Мишка говорит — это у нее комплекс такой, оттого что он — вырос. Гладит она этих плюшевых зверьков и повторяет: «Миша, Миша!»

— Поехали к ней.

После церемонных приветствий Андрюша сразу приступил к тетке с расспросами. Анна Павловна оказалась очень маленькой, сухонькой старушкой из «интересанток», сохранившей мимику и манеры молодой хорошенькой женщины. Вокруг нее на диване были рассажены небольшие плюшевые игрушки.

— Тетушка Нюта, — Андрюша с ходу взял быка за рога, — вы не припомните, у моей маменьки, у вашей сестры Ирины, были ли какие-то еще мужья, кроме моего папеньки?

Глазки ее сверкнули, и в них зажегся живой огонь:

— А я ей всегда говорила: Ирина, зачем тебе такое яркое пальто? Знаете, у нее было такое пальто с регланом, цвета хорошего красного вина. Букле. И пуговицы такие, обтянутые материей. Голландское, кажется. Хорошее пальто.

Взгляд ее вдруг погас. И она взяла небольшого мишку, который сидел на спинке дивана.

— Так у мамы были в жизни романы? Вам ничего не говорит это имя — тетушка, сосредоточьтесь, это очень важно: Валерий Иванович Мазнин?

— А, это тот, что нам давеча подписку организовывал?

— Какую подписку, тетушка?

— А на Писемского или на Новикова-Прибоя. Я уж и не помню. У Писемского там романы очень живописные. Ты читаешь романы, Андрюша?

— Тетушка, так этот Мазнин был связан с книгами? В магазине книжном работал, да?

— Видный был старик, в нарукавниках. Нос такой с горбинкой, а голова лысая. Только, кажется, он был не Мазнин, а другой. Пельцер, что ли. Хотя Пельцер — это была артистка. А вот кто он был, трудно сказать.

— Ну, хорошо, а мама дружила с мужчинами до моего отца?

Она кокетливо хохотнула и погрозила ему пальцем:

— Был у нее вожатый, это еще когда в пионеры принимали (она выговаривала «пионэры»), он потом в милицию пошел, а потом и вовсе — в органы. Так и говорил: «Я из органов». Так вот он был видный мужчина такой.

— И что? Обыски устраивал? Угрожал? Или — ухаживал? Мазнин его фамилия?

— Крупа.

— Что — крупа, тетушка? Какая еще крупа? — горячился Андрюша, предчувствуя, что ничего не добьется.

— Крупа был из органов. Грозный мужчина такой. А фамилия — Крупа.

— И что — это он за мамой ухаживал?

— Нет, я же сказала: он ее в пионэры принимал, вожатый, а разве так ухаживают? — Она хохотнула, покачивая головой и поглаживая мишку.

— А Мазнин что? Друг, что ли, этого Крупы? — отчаялся Андрюша.

— Это ты про инвалида?

— Почему инвалида? Он был инвалид?

— Ну, он с культяпками — ни рук у него, ни ног. На дощечке ездил. Мы еще ему еду носили. А он на губной гармошке играл.

— Да как же он играл, если у него ни рук, ни ног?

— Так он дул, а мы гармошку по очереди держали.

— Это точно Мазнин?

— Откуда мне знать, Андрюша? Ирочка тогда в этом красном пальто чуть быка с ума не свела.

— Какого быка?

— Деревенского. Мы поехали в деревню, а он пасся. И вдруг увидел ее в пальто и как рванул!