Леонид Костюков - Великая страна

Скажем больше — он смутно тревожил ее.

Дальнейшие события развивались стремительно.

Не прошло и двух часов, как Мэгги вызвал ее начальник, полковник Левинсон, усадил в кресло, угостил стаканом колы (от остального Мэгги вежливо отказалась) и в видимом затруднении принялся несильно стучать мундштуком по спинке стула.

Мэгги чувствовала, что нравится полковнику, поэтому может позволить себе немного неуставной тон.

— Смелее, полковник, — поощрила она Левинсона. — Дурные новости лучше выпаливать сразу, как очередь из Калашникова.

— Видит Бог, — затруднения полковника не рассасывались, — у нас нет к вам претензий, равно как и дурных новостей для вас, мисс Мэгги. У нас есть для вас довольно необычное задание, смысла которого, к сожалению, я не могу вам раскрыть… по нескольким причинам. В частности, — Левинсон вдохнул, выдохнул и решился: — я сам… не до конца посвящен. Одним словом, подойдите сюда.

Мэгги подошла — на маленьком столике, словно специально для этого снаряженном, лежала изящная пластиковая карта в обрамлении трех удостоверений.

— На этой карте три тысячи долларов. И на ней всегда будут три тысячи, сколько бы вы ни потратили. Сумма будет восстанавливаться в течение получаса. Смотрите не потеряйте карту… хотя если вдруг и потеряете, мы найдем способ ее заменить.

Мэгги кивнула в знак понимания.

— Это удостоверение можете предъявлять всем и каждому. Это — шерифам и лейтенантам полиции в случае, если возникнут проблемы. А это, Мэгги, спрячьте куда-нибудь подальше и показывайте только представителям ЦРУ и ФБР в случае крайней необходимости. Надеюсь, до этого не дойдет.

— А президенту? — спросила Мэгги в шутку, но полковник безо всякого юмора лаконично ткнул пальцем во второе удостоверение.

— Теперь собственно задание. Оно… странное. Вам предлагается пересечь страну с востока на запад. Возможно медленнее, месяца за два, за четыре. Вы можете вступать в контакты с населением и устраиваться на временные работы. Запретных тем нет. Можете рассказывать, что вы федеральный агент или русский инженер…

«…вам все равно не поверят», — мысленно завершила Мэгги фразу Уайта Левинсона.

— Контроль за вами будет, но минимальный и косвенный. Мы будем знать о вас не больше и не меньше, чем о любом гражданине США.

Полковник закурил. Мэгги ждала главного. Полковник закашлялся, извинился, прочистил горло и сказал:

— Это всё. Выезжайте возможно быстрее. Лучше сейчас.

Заключительные короткие фразы дались ему тяжелее остальных. Ощущалось, что вместе с заданием исчерпывалось его понимание этого задания. Он вверял Мэгги чьей-то надстоящей воле, и это угнетало его. Мэгги понимала, что сейчас не время для вопросов, но все-таки обратилась к Левинсону:

— Полковник, а кто такой агент Смит?

Мэгги ждала любого ответа: ледяной штабной вежливости, немного гипертрофированного взрыва уставного гнева, машинального округлого уклонения. Но полковник опять вздохнул — то ли по-стариковски, то ли по-бабьи — и произнес:

— Я не знаю.

Мэгги кивнула и вышла. Последнее, что она заметила в кабинете своего начальника, — это был солнечный зайчик под потолком, белый в радужной шкурке.

Когда она пересекала маленький холл перед выходом, ее догнал Фрэнк и схватил за рукав.

— Мэгги! Постой, дай я объясню…

Мэгги повернула к нему личико, полное слез.

— Что ты можешь сказать мне, Фрэнк? Чем ты лучше других, обкрадывающих свою страну? Ты расскажешь мне об инфляции в полпроцента, о счетах за кирпичный дом, о ребенке, зачатом по молодой дури, и о долге перед его матерью, о собственной матери на пенсии?

— Ты листала мое дело?

— Нет. Просто я слышала объяснения этого рода по обе стороны океана. Вроде как кот в минуту сытости поясняет мышам, для чего организму нужны животные белки. Пусти мой рукав, Фрэнк. Ты мне не интересен.

— Мэгги! Мое сердце… мое сердце готово разорваться сейчас. Так получилось, что у меня вот уже месяц нет человека важнее тебя. Я торчу от тебя как от девушки, но это не всё. Это уже происходило со мной, но… яйца не главное в человеке. — Фрэнк всхлипнул. — Мое сердце… ты стала примером для меня. Иисус свидетель, я не делал… то, о чем говорил Смит, за время, когда видел тебя. И я клянусь…

— Не клянись, Фрэнк. Не усугубляй греха. Если человек привык чесать жопу, его жопа, в свою очередь, привыкла чесаться, а когда она чешется, нельзя ее не чесать. Вот тебе и круговорот греха. Мы считаем, что грех — это вроде водопоя за дырой в ограде. Хотим, пролезем и попьем, а не захотим — так и не полезем. А грех — это вроде барабана у стиральной машины. Белье и хотело бы оттуда выскочить, а только кувыркается в грязной воде. Покуда Господь не вытащит его. Поэтому не клянись, Фрэнк. И пусти мой рукав, иначе я сниму кофточку и оставлю тебе в подарок.

— Этот мерзавец просто хотел вбить клин между нами, как ты не понимаешь?!

— Это ему удалось.

Фрэнк отпустил рукав и закрыл лицо руками. Мэгги оглянулась от дверей — он так и стоял посреди холла, как статуя скорби. Мэгги уже хотела вернуться и проститься с Фрэнком сердечнее, но один лишний шажок — и сработал фотоэлемент стеклянных дверей, они разъехались, и глупо было бы в них не пройти. Мэгги вышла на улицу — ветер мгновенно разметал ее рыжеватые кудри; небоскребы рванулись вверх, сходясь в немыслимой высотной перспективе в одну головокружительную воздушную яму.

Да, дотошный читатель, Мэгги не удосужилась обзавестись в Нью-Йорке машиной. Так вышло: она осмотрела два экземпляра, но в базисном капиталистическом отношении качество/цена первый раз ее не устроил числитель, а второй — знаменатель. Впрочем, как всегда, события сочетались не сами по себе, а нанизывались, как кусочки мяса на шампур, на психологическую ось. Автомобиль был бы для Мэгги футляром, лишним слоем между ней и миром, а она скорее хотела бы уничтожить эти слои.

В задумчивости Мэгги вышла на перекресток с четырьмя автобусными остановками и избрала западное направление. Муниципальный транспорт тут ходил неважно, но Мэгги никуда не спешила.

Боковым зрением она улавливала ярко-красное пятно на ровно-сером фоне. Что это было — вывеска? реклама? так или иначе, Мэгги уютнее было воспринимать этот фрагмент мира вне смысла, как красное на сером. Город сейчас ей воспринимался естественно, как улей или муравейник. Виляя между рядами автомобилей, проскочил оранжевый форд, за ним, ярдах в двухстах, — полиция с сиреной. Ветер погони коснулся лица Мэгги.

В этом городе практически каждый хотел немножко больше денег, чем заслуживал, — именно на этом почти физическом феномене были замешены и ритм, и темп всеобщего движения. Мэгги нащупала во внутреннем кармане сумочки неразменную карту. Карта выводила ее из игры — она уезжала из Нью-Йорка.