Юрий Хвалев - Кузнечик сын кузнеца (рассказы)

«Докторша, - подумал Вениамин. – Почему тогда без белого халата?»

Вениамин не успел опомниться, как женщина оказалась у его машины и, постучав в боковое стекло, что-то спросила сопровождающего её, по всей видимости, врача, так как к накинутому на плечи белому халату прилагался докторский саквояж.

Вениамин опустил стекло и услышал фразу.

- …её машина, - подтвердил врач.

- Ты зачем здесь сидишь? – спросила женщина.

- М-м-м…простите… что? – удивился Вениамин.

- Ты зачем сел в эту машину? – Не унималась женщина. – А-а-а?

- М-м-м… я… - в женщине Вениамин узнал депутата Государственной Думы, поэтому кроме мычания на ум ничего не приходило.

- Иди за мной! - направляясь к подъезду, приказала депутатка.

- Пойдёмте, пойдёмте... - уговаривал врач. – У Светланы Анатольевны нервный срыв. Если ей перечить начнётся такое…

Погрузившись в думы, Вениамин брёл следом. Он мог начхать на депутатку и показать своё «я», но зная крутой нрав Эльвиреной мамы, а это была именно она, художник абстракционист решил не связываться, во всяком случае, пока, когда его роль ещё не определена.

Услышав голоса, Вениамин очнулся и увидел странную сцену, происходящую на лестничной площадке.

Герман Леонардович с чемоданом в руке немного смущённый, молча, заходит в квартиру, словно возвращается из командировки. В дверном проёме с ужасным лицом, словно испугавшись разоблачения, его встречает жена Эльвира.

«Что, там где-то прячется любовник? - подумал Вениамин. – А как же я?»

- Быстро заходите! – приказала Светлана Анатольевна.

- Мама! – закричала Эльвира.

- На! – Светлана Анатольевна размахнулась и врезала дочери по щеке.

- За что?! – У Эльвиры брызнули слёзы. – Ухм-хм-у.

- Что ж ты мне нервы-то мотаешь, дочка? У меня в Думе заседания. Я всё бросаю и, как дура, мчусь сюда, чтоб увидеть сцену разлуки.

- У Светланы Анатольевны нервный срыв ей нельзя перечить. – Герману Леонардовичу своё беспокойство врач пытался донести шёпотом. – А то начнётся такое…

- Ты это всё замутила? – смотря на дочь, спросила Светлана Анатольевна. – Только не ври мне!

- Дело в том, - начал Герман Леонардович. – Эльвира такая творческая натура, что эмоции ей…

- На! – Светлана Анатольевна размахнулась и врезала зятю пощечину.

- Вот и до меня дело дошло, - сказал Герман Леонардович.

Эти слова дошли и до Вениамина, и он, прихватив щёку, припомнил, что когда-то целуя депутатке ручку, поймал себя на мысли, что такая рука с деловой хваткой не даст маху. Рядом в ухо Вениамина лилась тихая речь врача.

- У Светланы Анатольевны нервный срыв ей нельзя перечить. А то начнётся такое…

- Ты Вениамин? – спросила Светлана Анатольевна, приближаясь. – Меня не надо бояться…

- Мама! – крикнула Эльвира. - У меня с ним ничего не было.

- М-м-м… – пытаясь растянуть дистанцию, Вениамин отступал. – Я здесь совершенно не причём…

- На!! – пощёчины получились на загляденье, потому что депутатка выстрела дуплетом, с двух рук.

- Ах, как… – Вениамин почувствовал лёгкость, словно камень свалился с души. – Хорошо…

Прозвенел звонок. Так как дверь была не заперта, в неё осторожно вошли.

- Вам что здесь нужно? – спросила Светлана Анатольевна у вошедшего мужчины.

- Здравствуйте, – сказал мужчина приглушённым голосом, но увидев стоящую в углу картину, сразу приободрился, попав в нужный для себя тон. – Я пришёл за картиной. Эльвирочка ничего менять не надо. Моя жена сказала, что художник всегда прав. Пожалуйста, вот деньги.

- Сколько здесь? – спросила Светлана Анатольевна.

- Мама!

- Молчи!

- Как и договаривались, - сказал мужчина. – Пятьдесят тысяч рублей.

- Даю девяносто. – Светлана Анатольевна взглянула на картину. – У меня на даче для неё есть отличное место.

- Уступите за сто, - попросил мужчина. - Ради жены. Она беременная. Пожалуйста, у меня больше нет денег.

- Муж покупает жене картину. Она беременная. – Светлана Анатольевна пустилась в рассуждения. - Дома художников, как собак не резанных. Полно картин, и не одной беременной.

- Мама!

- Что мама?! Мы с папой никогда не дождёмся. А ну вас. Я ухожу.

- Мама, подожди, - Эльвира потупила взгляд. – Мы с Германом постараемся вас скоро осчастливить.

От этих слов задетый за живое Вениамин прикусил губу. Разве можно сравнить сердечную боль с каким-то банальным укусом.

- Ну, ну... – сказала Светлана Анатольевна.

- Мама, а как ты узнала… ну что… мы? – спросила Эльвира.

- Ты случайно включила телефон и позвонила мне. Так что я всё слышала. Это раз. Потом, не забывай, я первый зам в комитете по безопасности. Это два. И три… - Светлана Анатольевна как-то особенно посмотрела на своего спутника. – Познакомьтесь, мой новый помощник Кузьма Ильич.

Кузьма Ильич галантно приклонил голову.

- Мне пора, - сказала Светлана Анатольевна.

- Увидимся… - сказали друг за другом Эльвира, Герман Леонардович и Вениамин.

Мужчина, купивший дорогую картину из-за принципа, промолчал.

Она проснулась в хорошем расположении духа. Назвать его прекрасным она не решалась, боясь банальной зависти, тем более, когда желание совпадает с возможностью, лучшей судьбы, согласитесь? желать ей в это июньское утро было бы глупо. Желание - чего греха таить - покончить с жизнью, в ней колыхнулось сразу, как только возлюбленный бросил её. А вот над возможностью осуществить своё желание ей пришлось попотеть, потому что в таких случаях всегда есть варианты. Надо отдать ей должное, потому что выбрав прыжок с моста она ещё раз доказала, в первую очередь, конечно, самой себе, что является натурой утончённой и романтичной, в какой-то степени даже поэтичной. Правда, сотворить себе кумира среди поэтов она так и не смогла.

Возлюбленный назвал её «ленивой» и ушёл, м о лча, а затем, чтобы сделать больнее написал письмо, что её подруга ему нравится больше. Она впервые за много лет сделала зарядку, оставив письмо без ответа, потому что настоящих подруг у неё никогда не было. Ещё он называл её трусихой, потому что она всегда боялась высоты. Возможно, поэтому был выбран самоубийственный прыжок с моста, как единственное средство, чтобы ему отомстить.

Завтра все газеты напишут: «Юная особа по не понятным причинам свела счёты с жизнью». Правда, в этом счёте не будет её мечты: о загородном доме, о престижной работе. О! Она подумала о нём, взяла лист бумаги и написала признание , которое, несомненно, заметят, те, кто найдёт её тело. Признание издатели опубликуют большим тиражом, как главное событие дня. «Юная особа по понятным причинам свела счёты с жизнью». Коротко и ясно для него, понимающего, как она любила. Любила. Она думала уже о себе в прошедшем времени, смотря на стрелки часов, которые, словно семечки щёлкали её время.