Си Джей Уотсон - Прежде чем я засну (ЛП)

"Кристина Лукас родилась в 1960 году на севере Англии. Она читала курс Английского в Университетском колледже Лондона. Затем переехала в Лондон и поныне живет там. Это её первый роман".

Я улыбнулась, почувствовав прилив счастья и гордости. Я сделала это. Я одновременно и хотела и не хотела прочитать книгу, разгадать её секреты. Я беспокоилась, что реальность может развеять моё счастье. Если мне понравится роман, то станет грустно от того, что я так и не написала второй, если же нет - то почувствую разочарование от того, что так и не развила свой талант. Не знаю, что наиболее вероятно, но знаю точно, что однажды, я больше не смогу противостоять своему единственному достижению, и тогда я всё узнаю. Я сделаю это открытие. Но не сегодня. Сегодня мне предстояло ещё одно открытие, кое-что похуже печали и более разрушительное, чем разочарование. Кое-что, что могло разорвать меня на части.

Я попыталась засунуть книгу обратно в конверт. Но там было что-то ещё. Записка, сложенная в четыре раза, заглаженная по углам. В ней доктор Нэш написал:

"Думаю, это может быть тебе интересно!"

Я развернула её. Наверху было написано: "Стандарт, 1986." Ниже газетная статья, рядом фотография.

Я несколько секунд смотрела на лист прежде, чем поняла, что статья была рецензией на мой роман, а на фотографии была я. Меня начало трясти. Не знаю, почему. Это старо древний артефакт. Хороший или плохой, неважно, он уже давно в прошлом. Теперь это история, которая больше не влияет на настоящее. Но она важна для меня. Как была принята моя работа столько лет назад? Добилась ли я успеха?

Я пробежала глазами статью, пытаясь понять её общую атмосферу до того, как начать детально анализировать. Некоторые слова бросались в глаза: В основном позитивный. Продуманный. Проницательный. Искусный. Гуманный. Жестокий.

Я посмотрела на чёрно-белую фотографию. На ней я сидела за столом, под углом к камере. Я держусь неловко. Что-то заставляет меня чувствовать себя неловко. Интересно, что? Человек по ту сторону камеры или поза, в которой я сижу. Несмотря на это я улыбаюсь. У меня длинные и распущенные волосы, и хоть фотография чёрно-белая, кажется, что они темнее, чем сейчас, как будто тогда я красила их в чёрный, или они влажные. За мной большая стеклянная дверь, и через них в углу кадра виднеются голые деревья. Под фотографией подпись: "Кристина Лукас в своём доме на севере Лондона".

Должно быть, это тот дом, в который я ходила с доктором Нэшем. На секунду у меня появилось подавляющее желание вернуться туда с этой фотографией и убедиться, что это действительно так, что я существовала, что это была я. Но я и так уже это знала. Хоть я и не могла вспомнить, тем не менее, я знала, что там, на кухне, я вспомнила Бена. Бена и его эрекцию.

Я улыбнулась и потрогала фотографию, пробежав кончиками пальцев по ней, как это делают слепые, ища скрытые подсказки. Я провела пальцами по кончикам моих волос, по лицу. На фотографии мне было некомфортно, но в тоже время я светилась. Так, как будто я хранила какой-то секрет, что придавало мне очарование. Мой роман был опубликован, да, но было здесь что-то ещё, что-то большее. Я присмотрелась и увидела, что я была одета в свободное платье, моя грудь набухла, и то, как я держала руку на животе.

Воспоминания появились из ниоткуда: я позирую, передо мной фотограф у штатива, журналистка, с которой мы обсуждали мою работу, вертится на кухне. Она спрашивает, как всё идёт, и мы в голос отвечаем: "Хорошо!"

И смеёмся.

- Уже осталось недолго, - говорит он, меняя плёнку.

Журналистка подкуривает сигарету и спрашивает не разрешение, а есть ли пепельница. Я почувствовала раздражение, но лишь слегка. Дело в том, что я и сама хочу курить, но я бросила, когда узнала...

Я снова посмотрела на фотографию. И в этот момент я знала точно, на ней я беременная. Мысли на мгновение замерли в голове, а затем начали бешено скакать, обгоняя друг друга. Но споткнулись об остроту осознания фактов. Мало того, что я носила ребёнка в тот момент, когда фотографировалась в столовой, но, я точно знаю, я была счастлива.

Бессмыслица. Что случилось? Ребёнок должен быть. Сколько ему лет? Восемнадцать? Девятнадцать? Двадцать?

"Но ребёнка же нет, - подумала я. - Где мой сын?"

Я почувствовала, что мой мир снова накренился. Это слово: сын. Я ведь сказала это с полной уверенностью. Каким-то образом, где-то глубоко внутри я знала, что ребёнок, которого я носила, мальчик.

Я схватилась за край кресла, пытаясь успокоиться, и вдруг ещё одно слово всплыло из глубин сознания и взорвалось.

Адам.

Мой мир перевернулся. У меня был ребёнок. Мы назвали его Адамом.

Я встала, и пакет с книгой соскользнул на пол. Мои мысли скакали, как сумасшедшие, энергия, переполнявшая меня, нуждалась в выходе. Его не было в альбоме в гостиной. Я знала это. Я бы запомнила, если бы видела фотографию своего ребёнка, когда листала его сегодня утром. Я бы спросила Бена, кто он такой. Я бы написала об этом в дневник. Я засунула вырезки обратно в конверт с книгой и побежала вниз.

Я стояла в ванной перед зеркалом. Я, даже не взглянув на своё отражение, смотрела на фотографии вокруг зеркала, фотографии из прошлого, фотографии, с помощью которых я могла понять, кто я. Я и Бен. Я одна, Бен один. Мы вдвоём с другой парой старше нас, думаю, что это его родители. Я, намного моложе, завернутая в шарф, глажу собаку и улыбаюсь счастливой улыбкой. Но нигде нет Адама. Нигде нет ребёнка. Нигде нет фотографий его первого дня в школе, соревнований и праздников. Нет его фотографии, где он строит замки из песка. Ничего. Бессмыслица. Несомненно, такие фотографии хранит каждый родитель. Они должны быть здесь. Я приподняла фотографии, чтобы посмотреть, нет ли под ними ещё одного слоя истории. Там ничего не было. Ничего, кроме бледно-голубой плитки на стене и гладкого стекла зеркала. Пусто.

Адам. Его имя крутилось у меня в голове. Я закрыла глаза, и ко мне пришло ещё несколько воспоминаний. Они резко обрушивались на меня, мгновения сверкая всеми красками, а затем исчезали, вызывая следующие.

Я увидела Адама, его светлые волосы, которые, я знала, однажды превратятся в коричневые, футболка с человеком-пауком, которую он носил до тех пор, пока её не выбросили, когда она стала слишком мала ему. Я видела его, спящего в коляске, и вспомнила, что тогда подумала, что он самый идеальный ребёнок на свете, самое идеальное, что я когда-либо видела в своей жизни. Я видела его, катающего на голубом трёхколёсном велосипеде, и я откуда-то знала, что мы подарили его Адаму на день рождение, и что он будет ездить на нём везде. Я видела его в парке. Он наклонил голову над рулём и улыбался, скатываясь по склону, а мгновением позже, шлёпнулся на землю, потому что велосипед наткнулся на что-то и вывернулся из рук. Я видела, как я держала его плачущего на руках, стирая кровь с его лица, как нашла его зуб на земле рядом с всё ещё крутящимся колесом. Я видела, как он показывал мне картину, которую нарисовал, голубое небо, зелёная трава и между ними бесформенные фигуры и крошечный домик... ещё я увидела игрушечного кролика, которого он везде носил с собой.