Си Джей Уотсон - Прежде чем я засну (ЛП)

Бен вытащил ещё одну фотографию и дал её мне. На ней Адам был немного старше, лет семи.

- Как ты думаешь, он похож на меня? - спросил он.

Он был одет в шорты и белую футболку, а в руках держал футбольный мяч. Его волосы были короткими, пропитанные потом.

- Возможно, немного, - ответила я.

Бен улыбнулся, и мы продолжили смотреть фотографии. В основном это были фотографии мои с Адамом и редкие фотографии, где он был один. Должно быть, Бен сделал большинство из них. На нескольких он был с друзьями. На одной - он на вечеринке с парой в костюме пирата с картонным мечом в руке. На другой - он держит маленькую чёрную собаку.

Среди фотографий лежало письмо. Оно было написано голубым карандашом и адресовано Санта Клаусу. Отрывистые буквы плясали на бумаге. Он хотел велосипед или щенка и обещал вести себя хорошо. Оно было подписано, и он добавил свой возраст. Четыре.

Не знаю, почему, но когда я читала, мой мир, казалось, рухнул. Горе гранатой разорвалось в груди. До этого я чувствовала себя покойной, не счастливой, не даже смирившейся, а спокойной, и сейчас это спокойствие исчезло, как будто испарилось. И оказалось, что под этим напускным спокойствием, я была очень уязвимой.

- Извини, - сказала я, возвращая Бену пачку фотографий. - Я не могу. Не сейчас.

Он обнял меня. Тошнота начала подступать к горлу, но я подавила её. Он говорил, чтобы я не волновалась, что всё будет в порядке, напоминал, что он здесь, со мной и всегда будет со мной. Я прижалась к нему, и так мы и сидели, покачиваясь. Я оцепенела, полностью удалившись из комнаты, в которой мы сидели.

Я видела, как он принёс мне стакан воды, как закрыл коробку с фотографиями. Я всхлипывала. Я видела, что он тоже расстроен, но всё же в выражении его лица было и что-то другое. Это могло быть смирение или принятие, но не шок.

С содроганием я поняла, что он уже всё это делал. Его горе не ново. У него было время, чтобы переспать с ним, оно стало частью его сознания, оно не обрушилось на него внезапно, словно скала.

Лишь моё горе свежо каждый день.

Я извинилась, пошла наверх к гардеробной и записала всё. Все эти вырванные моменты. Стоя на коленях перед шкафом или опираясь на кровать, я писала, лихорадочно. Я почти не задумывалась, что пишу, слова лились из меня потоком. Страницы, страницы. Я снова здесь, в то время, как Бен думает, что я отдыхаю. Я не могу остановиться. Мне хочется записать абсолютно всё.

Интересно, я писала свой роман так же, слова так же лились потоком? Или это было медленнее, более обдумано? Хотелось бы мне вспомнить.

Я спустилась вниз и сделала нам по чашке чая. Когда я наливала молоко, я подумала о том, сколько, должно быть, раз я готовила еду для Адама, перетирала овощи, выжимала сок. Я отнесла чай Бену.

- Я была хорошей матерью? - спросила я, передавая ему чашку.

- Кристина...

- Мне нужно знать. Как я справлялась с ребёнком? Он должен был быть совсем маленьким, когда... со мной произошёл несчастный случай?

Он прервал меня:

- Ему было два. Ты была замечательной мамой. До несчастного случая. Потому, ну...

Он замолчал, оставшаяся часть предложения повисла в воздухе, и отвернулся. Я задумалась над тем, что он недосказал, что он думал, лучше не говорить мне.

Я уже знала достаточно, чтобы заполнить пробелы. Может быть, я и не могла вспомнить то время, но я могла представить его. Я вижу, как каждый день напоминаю себе, что я замужем и мать, говорю себе, что мой муж и сын приедут ко мне в гости. Я могла представить, как здороваюсь с ними каждый день, как будто никогда прежде с ними не встречалась, немного сдержано или просто смущённо. Я могла понять, какую мы испытывали боль. Мы все.

- Ничего, - сказала я. - Я понимаю.

- Ты не могла сама о себе заботиться. Ты была слишком больна. Ты не могла оставаться одна, даже на несколько минут. Ты могла забыть, что ты делала. Ты могла заблудиться. Я волновался, что ты можешь начать набирать ванну и оставить воду незакрытой или попытаться готовить еду и забыть об этом. Это было слишком для меня. Поэтому я оставался дома и присматривал за Адамом. Моя мама помогала. Но каждый вечер мы приходили к тебе, и...

Я взяла его руку.

- Извини, - сказал он. - Просто очень тяжело думать о том времени.

- Я знаю. Знаю. А что на счёт моей мамы? Она помогала? Ей нравилось быть бабушкой?

Он кивнул и обвёл комнату глазами.

- Она умерла, да? - спросила я.

Он сжал мою руку:

- Она умерла несколько лет назад. Сочувствую.

Я была права. Мой мозг начал закипать, как будто не мог обработать ещё больше горя, ещё больше моего закодированного прошлого, но я знала, что проснусь завтра и не вспомню ничего.

Что мне написать в дневнике, что поможет мне пережить завтрашний день, послезавтрашний день и все остальные дни? Изображения плыли передо мной. Женщина с красными волосами. Адам в армии. Имя пришло непрошено. Что подумает Клэр? Вот оно. Имя моей подруги. Клэр.

- А Клэр? - спросила я. - Моя подруга Клэр? Она ещё жива?

- Клэр? - спросил Бен. Какое-то время он выглядел недоумённо, а потом его лицо изменилось. - Ты помнишь Клэр?

Он выглядел удивленным. Я напомнила сама себе, что согласно дневнику, прошло несколько дней с тех пор, как я вспомнила её на вечеринке на крыше.

- Да. Мы же были подругами. Что с ней произошло?

Бен грустно посмотрел на меня, и я на мгновение похолодела. Он говорил медленно, но то, что он сказал, оказалось не настолько плохо, как я боялась.

- Она уехала. Много лет назад. Думаю, около двадцати лет назад. Через несколько лет после того, как мы поженились.

- Куда?

- В Новую Зеландию.

- Мы поддерживаем связь?

- Какое-то время вы общались, но уже больше нет.

Это казалось невозможным. Моя лучшая подруга, о которой я написала, после того, как вспомнила её на Парламентском холме, и я чувствовала тоже ощущение близости, когда думала о ней сегодня. В противном случае, почему бы мне волноваться, что она думает?

- Мы поссорились?

Он колебался, и снова я почувствовала, что он раздумывает, что мне говорить, а что нет. Я понимала, что, конечно же, Бен знает, что меня расстроит. У него было много лет, чтобы выяснить, что я могу принять, а про что мне опасно говорить. В конце концов, это не первый наш разговор. У него была возможность попрактиковаться и научиться, как проложить маршрут, который не взорвёт картину моей жизни и не даст мне упасть.

- Нет, - сказал он. - Не думаю. Вы не поссорились. Либо ты мне об этом не говорила. Думаю, вы просто разошлись. И потом Клэр встретила мужчину, вышла замуж за него, и они переехали.

И тогда в моей голове всплыл образ. Клэр и я шутим, что никогда не выйдем замуж.

- Женитьба для неудачников! - она сказала, подняв бутылку красного вина к губам, и я согласилась, хотя и знала, что однажды я буду её подружкой невесты, а она моей, и мы будем сидеть в номере в отеле, одетые в органзу, потягивая шампанское, пока нам будут делать причёски.