Андрей Мухлынин - Цветы и воды

— Он смеётся.

— Хочешь поспорить?! — с вызовом сказал я, чувствуя, как меня наполняет злость. — Ну, выходи, не прячься за некромантом!

— А вы? Хотите с ним поспорить? — осторожно спросил Азамат. Как я понял, он это спрашивал от своего лица. — Ребята, давайте не будем ссориться… Правильно я говорю?

— Ладно, — проворчал я, изображая снисходительность. — Пусть Таро успокоится со своими претензиями. Так и быть, съезжу кое-куда, может быть, что-то и узнаю.

Будто я и так не собирался этого сделать.

Азамат облегчённо выдохнул. Ему совершенно не хотелось оказаться в эпицентре разборки между свихнувшимся, по его мнению, магом и богом смерти.

И правильно.

На предложение подвезти его, Азамат ответил решительным отказом, добавив, что на сегодняшний день у него уже набралось достаточно впечатлений, и он не хочет закончить его, проверяя, «насколько просторно в травматологических палатах».

Эти слова напомнили мне о старых добрых временах, которые всегда кажутся лучше, в которые, как говорится, и небо было выше и трава зеленее. От раздражения не осталось и следа. Отпустив всё ещё немного трясущегося от пережитого ужаса парня восвояси, я постоял пару минут, глядя в почерневшее небо, где слабо виднелись мерцающие белые точки звёзд, но когда со стороны подъездов раздались топот и громкие встревоженные голоса, быстро отошёл в ближайший тёмный закоулок, где развернул машину.

Мы с Азаматом наделали немало шума. Точнее, он наделал немало шума. Я-то падал молча. Возле одного из подъездов собралась немалая толпа. Они что-то оживлённо обсуждали, а какой-то мужчина делал странные жесты руками. Если судить по ним, то некий самоубийца, в последнем крике недвусмысленно выразивший своё отношение к миру, почему-то не убился, а просто исчез — похоже, вообще улетел. Пара старушек, надеявшихся, наверное, найти внизу новую тему для сплетен на ближайшую неделю, важно кивали, поддакивая говорящему: мол, так всё и было — улетел, подлец! вишь, до чего наркоманы дошли! Ну и все остальное в этом духе. Толпа притихла, провожая меня взглядами и, скорее всего, запоминая номер машины. Нет, серьёзно, они смотрели так, будто я на их глазах соскоблил труп с асфальта, засунул его в багажник, а теперь вывожу подальше, чтобы закопать в укромном месте.

Они просто не знали, что правда куда интереснее их домыслов.

— Надеюсь, ты здесь, Таро, — пробормотал я, осторожно выезжая из-за домов на дорогу. — Знаешь, как-то странно получается: ты мог бы рассказать мне много полезного об этом деле… и не надо отпираться — я всё равно не поверю. Но ты молчишь как партизан. И, вообще, всё время прячешься. И что мне, по-твоему, думать? Не то ты чего-то боишься, не то подставляешь меня.

Никто мне не ответил. Придя к выводу, что диалога не получится, всю оставшуюся дорогу я вёл молча. Ну, разве что, отпустил пару комментариев по поводу музыки на радио. И поторопил пешеходов на светофоре. И назвал едущего впереди «чайником». И обругал выбоины на дороге. И фыркнул на дурацкий рекламный щит. И…

Проклятье! Да я же вёл себя как старый брюзга!

Я припарковался достаточно далеко от аэропорта, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но не настолько далеко, чтобы меня не заметили. А в том, что меня заметили, я был совершенно уверен. И это были далеко не сотрудники аэропорта. То есть далеко не обычные сотрудники.

Выйдя из машины, я засунул руки в карманы, опёрся на капот и стал ждать. Ночь была хорошая: небо без единого облачка, будто бы усыпанное бриллиантами, свежий весенний воздух, тихий стрёкот сверчков в газонах…

Кто-то уставился мне в спину. Это ощущение между лопаток трудно спутать с чем-то другим. Оно похоже на лёгкое давление, которое тревожит и раздражает. Оно даже немного утомляет, однако я давно понял одну вещь: не стоит пренебрегать им. Особенно, если от этого может зависеть собственная жизнь. Но, кстати, не стоит также позволять ему превращаться в паранойю. С другой стороны, конечно, лучше быть параноиком, чем мёртвым.

В этот раз, правда, я совершенно точно знал, кто за мной наблюдает. Поэтому спокойно развернулся и, не вынимая рук из карманов, лёгким кивком поприветствовал существо.

Представьте себе инопланетянина, такого, каким их привыкли изображать: ростом с ребёнка, тонкие длинные руки и непропорционально большая угловатая голова. А ещё у него должна быть кожа грязно-зелёного цвета. И крайняя степень дистрофии. Ну, вот примерно как-то так и выглядят доганьеры. Это жутко. Нет, я серьёзно! Если неподготовленный человек вдруг увидит, как нечто подобное роется в его багаже, ему понадобятся действительно крепкие нервы. Ну или успокоительное, чистые штаны и помощь психиатра.

Однако надо отдать должное доганьерам — они действительно умеют быть невидимыми. Не буквально, конечно. Даже с появлением всех этих навороченных систем безопасности, видеокамер, датчиков температуры, движения и всего такого, они продолжают оставаться незамеченными. Отчасти это и потому, что у доганьеров фотографическая память, эти существа точно знают, что значат слова «сделать всё, как было». Никто даже не догадывается, что их вещи были вынуты, рассортированы, пересмотрены, перенюханы и собраны обратно.

Нет, не подумайте ничего такого, доганьеры — они… они вроде домовых для транспортных узлов. Они следят за порядком и контролируют провоз запрещённых грузов. Правда, при этом предпочитают разделение труда, оставляя человеческое людям. Куда больше доганьеров интересуют всякие магические штуки — на магию у них особый нюх. Но если договориться с ними на каких-нибудь взаимовыгодных условиях, как это сделал я…

Проклятье! Кажется, я говорю слишком сложно и совсем не так, как было на самом деле. А на самом деле я просто пообещал местным доганьерам, что если они попытаются как-то мешать мне, то окончат свои жизни ярко и незабываемо. Причём, далеко не в лучших значениях этих слов.

Доганьер, усевшийся на капоте, терпеливо ждал, пока я скажу, что мне от него надо. Я не стал ходить вокруг да около и сказал прямо:

— Похоже, вы, ребята, крупно облажались.

Его глаза стали больше, а рот открылся — не то от удивления, не то от возмущения. Как у обезьяны, у которой вдруг из-под самого носа отобрали банан. Доганьер старательно замахал руками. Наверное, он всё-таки возмущался. Эти существа не способны воспроизводить звуки человеческой речи и даже не утруждают себя такими глупостями. Они изъясняются со мной так же, как пьяные туристы, пытающиеся «на пальцах» объяснить аборигену, что им нужно. Пусть это не всегда удобно, но вполне терпимо.

— Да-да. И не выступай, — отмахнулся я. — Ты вообще знаешь, что через границу был провезён какой-то могущественный артефакт, который позже был похищен и грозит стать причиной небольшого междоусобчика злобных духов?