Елена Блонди - Судовая роль, или Путешествие Вероники

— Э-э-э, — сказал тот с южным акцентом, — куда, красавица? Гулять поедем, а?

— Нет, — благодарно и вежливо улыбнувшись, Ника попыталась его обойти.

Мужчина растопырил руки, и одной цепко ухватил ее запястье. Вдруг стали очень слышны кашель, смешки, негромкие разговоры, и — скрежет стульев у столов. Музыканты складывали гитары, которые в ярком свете блестели мертво и глухо.

Ника вырвала руку и, отскочив, раздувая ноздри, быстро прошла к неподвижной драпированной шторе, рядом с которой притулился их столик. Встала столбом, растерянно сжимая цепочку косметички на плече. Хмурый официант сгребал со стола грязные тарелки на большой поднос.

— А где все? — спросила Ника.

— Закрываемся, — ответил тот и, обходя ее, бросил:

— Вниз спустились.

— С-спасибо! — она заторопилась к началу широкой лестницы, на которой виднелись головы уходящих гостей.

Внутри все нехорошо сжалось, и она старательно улыбнулась, ругая себя. Вот уже трусиха, чего волноваться, девки ж еще в туалет, наверное, бегали, а сейчас в гардеробе еще…

«Какой гардероб, на улице лето почти» сказал трезвый внутренний голос с издевкой, «театр тебе, что ли».

«Значит, снаружи! Ждут!» постаралась убедить его Ника, стуча каблуками по скользким ступеням и огибая группки смеющихся усталых людей, что сверкали женскими нарядами, изрядно помятыми и расхристанными. «На стоянке! Люда ж сказала — такси»…

Стеклянные двери большого холла без перерыва открывались, выпуская в ночь, освещенную фонарями, очередных гомонящих и молчащих. И на площадке второго этажа дорогу Нике вдруг заступил крепкий парень, положил руку на плечо и, на всем ходу повернув, толкнул в пустоту гостиничного коридора.

— Эй! — возмущенно крикнула она, с трудом удержавшись на ногах. Рванулась, но парень снова толкнул ее по жесткой ковровой дорожке, без улыбки на темном лице тесня все дальше.

— Закричу! — пятясь, предупредила Ника, в панике глядя, как за ним вырастают еще два молчаливых силуэта, похожие друг на друга, как шахматные фигуры.

— Щаз, — сказал первый, — рискни.

Ника пятилась мимо одинаковых равнодушных дверей в глубину коридора. Одна дверь, вторая, третья. И, топнув ногой, встала, тяжело дыша. Вокруг ни души, кроме этих — коротко стриженых, в одинаковых коротких курточках из черной кожи и темно-синих джинсах. А снизу слитным шумом, что уже рвался на отдельные возгласы и восклицания, которые становились все реже — голоса уходящих на улицу.

Она быстро оглянулась на дальний конец коридора. Там светило уличным фонарем узкое окно.

— Арамчик, — сказал один из темных, — эта?

Из-за спин вдруг выпрыгнул невысокий мужчина в летах, кивая растрепанными сединами.

— Она, Василек, она! Послала меня, э? Танцеват не пошла. А потом еще кинула!

Он подпрыгивал, суетясь и заглядывая в неподвижное лицо кожаного Василька, возмущенно хмурился и тыкал в сторону Ники обвиняющим пальцем.

— Я говорю, дэушка, красивая какая дэушка, а она мне — пошол! И мужа жду. Какой муж? У этой — какой такой муж?

Угрожающими бликами на суровых лицах блеснули улыбки. Один из парней захохотал глумливо:

— Обидела нашего Арамчика! — и осекся, когда Василек, не поворачиваясь, повел плечом, явно наслаждаясь возможностью побыть суровым и неумолимо справедливым.

— Стыдно, мужчина, — дрожащим голосом сказала Ника, — на слабую женщину жалуетесь, вы чего?

— Заткнись, — велел Василек, холодно осматривая серебристое платьице, размазанную по щеке тушь и поблескивающие колготки.

Нике показалось, подол сам пополз вверх, укорачиваясь, бессовестно открывая бедра, и она нервно переступила, будто пытаясь спрятать одну ногу за другой. Мелькнула и пропала испуганная мысль о каблуках — высоких и неудобных.

— Ты, котичек, если пришла, нехуй наших обижать, врубаешь?

Конец фразы он договаривал уже в спину — Ника бежала по коридору. На бегу стукнула кулаком в какую-то дверь, но дальше припустила, не отвлекаясь — сзади слышалось тяжелое дыхание и близкие шаги.

— С-стой! Поймаю, сам тебя сделаю! — пропыхтел почти над ухом Василек, и мысленно визжа, а самой казалось — кричит во всю глотку, она нырнула в боковой выход на лестницу. Рванулась вверх, хватаясь руками за ступени. Под руку кувыркнулась слетевшая туфля и Ника, не поворачиваясь, швырнула ее через плечо. Видимо, попала, позади Василек охнул, ругаясь. А Ника, громыхая каблуком и шлепая разутой ногой, вылетела в коридор третьего этажа. Вильнула, увидела перед носом полуоткрытую дверь, юркнула внутрь. И, цепляясь за ручку, повалилась назад, приседая. С бешено стучащим сердцем слушала негромкие возгласы и топот мимо.

— Тыка, ты наверх.

— Да куда ж она…

Скуля про себя, Ника крепко держала ручку. Когда топот стих, боязливо оглянулась. Зыбкий свет из квадратного окошка под потолком падал на столы, заваленные кипами белья. В ближнем углу громоздилась поломанная мебель, тумбочки с черно раззявленными дверцами. Не поднимаясь, она неловко вывернула руку, сковыривая тесную туфлю. И, держась за холодный кругляш ручки, встала, прижимая туфлю к груди. В голове стучало и металось, одна и та же картинка прокручивалась, тревожно наплывая на хмурое лицо Василька и растрепанные седины Арамчика: Люда, раздраженно оглядывая свет в стекле фойе, садится в такси, называя неведомый Нике адрес.

Надо выйти, немедленно! Не ночевать же тут, утром найдут, — она всхлипнула, — сдадут в милицию. Придется звонить маме… Выйти… Есть же тут какие-то дежурные, в конце-концов. Она закричит, на помощь. …И ее сдадут в милицию.

Осторожно повернула ручку, тихо-тихо приоткрыла дверь. Прислушалась. И, крадучись, ступила на серый колючий ковролин. Коридор, точно такой, как тот, по которому бежала, длился рядами молчаливых дверей. Может быть, постучаться в одну? Ника поежилась, вспоминая хозяйское выражение на квадратном лице Василька. Пошла по коридору, поглядывая на двери и боясь услышать за ними голоса. Но кругом было тихо, ночь. Яркое пятно впереди, площадка, выходящая на лестницу, прорывалась невнятным говором и дальними стуками. Ника остановилась, с трудом соображая тяжелой головой. Там — ресторан. Повернулась и тихо пошла обратно, к узкой боковой лестнице.

Выглянула в проем. В тишине, бережно ступая колготками по холодному бетону, спустилась на второй этаж. И снова метнулась в коридор, услышав на лестнице сверху чьи-то шаги.

Негромкий сразу умолкнувший смех заставил ее застыть. Она медленно, прижимая к груди туфлю, повернулась к близкому окну. Там, в тупичке коридора без ламп, свет уличного фонаря падал на две женские фигуры. Ника с облегчением выдохнула. Стройные, с неразличимыми, повернутыми к ней лицами, у одной длинные волосы волной падают на плечо, поблескивая. Тянется из полумрака вверх зыбкий сигаретный дымок.