Алёна Хренкова - Записки Замухрышки (сборник)

На голове красовался высоченный картонный колпак, покрытый серебряной фольгой и увенчанный моделью атома. Сам атом представлял собой хрустальную бусину, закрепленную на капроновых нитях в центре орбит, которые были выполнены из стальных проволочек с нанизанными на них «электронами» из стекляруса. Вся конструкция блистала и трепетала при ходьбе. Кроме того, колпак был также украшен белоснежным развевающимся шлейфом из марли.

Костюм получился потрясающим. Первое место досталось сестре. Огромный труд был оценен по достоинству.

Сложными по изготовлению и интересными по существу были костюмы бабочек, которыми снабдила нас с Ниной трудолюбивая и изобретательная Ларка, когда нас первый раз отправили в пионерский лагерь. Мне тогда было шесть лет, Нине – семь.

Лагерь был от маминого «Воениздата», очень маленький и уютный. Традиционно лагерь в конце третьей смены закрывался грандиозным карнавалом. Всех родителей предупреждали заранее, чтобы не было ни одного ребенка без костюма.

Правила казались некоторым родителям жестокими, но эффект был потрясающим. Вся лагерная детвора оказывалась переряженной. Даже если кто-то умудрялся приехать на третью смену без костюма, ему все равно доставался наряд, оставшийся с прошлого года. Многие из детей дарили свои костюмы лагерю. Все, от мала до велика, целый вечер веселились в столовой, превращенной в огромный, украшенный зал.

Наши костюмы бабочек представляли собой, естественно, два крыла, выполненные из картона и разукрашенные красками и аппликацией из цветной бумаги. Кроме этого, на нас предполагалось надеть бумажные юбочки очень сложной конструкции. Этот элемент был создан не только потому, что мы девочки. Просто костюм мальчика был менее интересен – негде было разгуляться безудержной сестриной фантазии.

Юбка представляла собой гофрированные расписные полоски из ватмана, которые при ходьбе или танцах должны были раздвигаться, обнажая складки из кальки. Вся конструкция держалась на полоске ткани и укреплялась на поясе с помощью двух веревочек. На наших головах должны были качаться усики, уже не помню из чего сделанные. На предварительной примерке костюм смотрелся великолепно.

Однако когда мы с Ниной стали наряжаться, обнаружилось, что веревочки одной из юбок отсутствуют, а когда стали закреплять юбку на теле, то порвались складки. Юбка была испорчена.

Сейчас уже не помню, кому досталась целая юбка, скорее всего Нине, потому что, она всегда скандалила с ревом и в результате отбирала себе всегда самое лучшее. Кто-то из нас двоих оказался бабочкой-девочкой в красивой юбке, кто-то – бабочкой-мальчиком в черных сатиновых трусах. Тот карнавал запомнился мне на всю жизнь.

Нину Тинину я очень любила. У нее было много замечательных качеств. Во-первых, она была подругой моей старшей сестры. Во-вторых, у нее дома жила красивая кошка Маркиза с длинной шерстью. Маркиза пела, сидя на валике дивана. В-третьих, Нина Тинина сама замечательно пела. У нас в школе давали концерт по случаю какого-то праздника. Нина выступала со сцены и без музыки пела песню со словами: «Молодая пряха у окна сидит…». Зал ревел от восторга.

Нина жила на нашей Кочновке. Лариса не всегда брала меня с собой. У нее был прекрасный способ от меня избавляться. Она просила меня принести что-нибудь. И пока я копалась, сестра очень ловко пролезала в открытое окно через прутья решетки. Внизу не хватало одной перемычки. В эту дырку Ларкино тело свободно проходило. Угнаться за ней я не могла. Пока я выходила через дверь и обходила дом, ее след уж простывал.

Одно время Лариса с Ниной увлекались фантиками. У Ларисы был крошечный детский чемоданчик, полностью набитый фантиками, свернутыми для игры. Она брала еще цветастый коврик, из остатков ткани сшитый мамой на «Зингере». Лохматый коврик девчонки стелили на траву, садились на него и «дулись» на чемоданчике в фантики: кто кого переиграет. Я для них была слишком маленькой и «третьей лишней».

А вот когда у Маркизы появлялись детки, Лариса брала меня с собой к Нине в гости. Котят всегда было много. Сначала они сидели в большой коробке на кухне, а потом бегали по всей комнате. Кошка была сибирской, и дети у нее были всегда прехорошенькие.

Мне тоже хотелось котеночка, но родители не позволяли. Мама говорила, что кошки вонючие. Когда я гладила Маркизу, то специально нюхала ее шерсть. Кошка совсем не пахла, разве что иногда, когда Нина душила ее своими духами.

Нина сразу после окончания школы вышла замуж и переехала к своему мужу. Лариса стала с ней видеться редко. Фамилия у Нины изменилась. Она стала Патутиной. Лариса рассказывала, что Нина никак не могла запомнить свою новую фамилию. И только после того, как муж произнес такую фразу: «Утя-утя, я патутя», все встало на свое место. Ее новую фамилию запомнила даже я.

Почему-то из всех Ларисиных подруг я чаще всего вспоминаю Нину и ее Маркизу.

Аллергия – это слово, с которым я познакомилась в процессе внезапного заболевания моей сестры. Дело было так. Мне было лет шесть, Лариса в это время училась в седьмом классе женской школы. Только на следующий год, когда я пошла в первый класс, школы были объединены.

Лариса была довольно симпатичной девушкой с кудрявыми волосами нормальной густоты и громадными серыми глазами. О фигурах тогда не говорили. Все были почти одинаковыми послевоенными детьми. Толстых особо не наблюдалось, если уж только больные, и то редко. Возможно, сестра чем-то выделялась среди одноклассниц с лучшей стороны. Не мне судить, я об этом и не думала.

Высмотрел ее учитель рисования, который внезапно заявился к нам домой в очень неподходящий момент: мы сидели с распущенными волосами и вычесывали гнид после керосиновой обработки голов, сами понимаете от кого или чего. Это дело происходило под материным контролем.

Когда раздался стук в дверь, мы всполошились, но дверь была отворена, и гость вошел в комнату. Учитель пришел, собственно, к матери с очень оригинальным предложением. Он рассмотрел в нашей Ларке необыкновенную модель для создания художественного полотна, а посему просил ее позировать в лесу на пеньке с разрешения родителей. Мать немного помялась, но разрешила: все-таки, учитель, а не какой-то проходимец. Но в этот раз она ошиблась.

Я же смотрела на этого учителя с некоторым подозрением. Во-первых, он мне не понравился внешне: был маленького роста, какой-то скрюченный и потертый. На полулысой голове торчали клочья серого цвета. Во-вторых, он был старый, и от него пахло чем-то непонятным. Для матери это были не доводы. Не замуж же он ее зовет, а позировать.

В назначенный день Ларка принарядилась и отправилась в Тимирязевский парк в условленное место. Она отсутствовала часа три. Мы уже мечтали увидеть ее на картине в какой-нибудь приличной галерее или, на худой конец, в актовом зале школы. Наконец она влетела в дом, как сумасшедшая: растрепанная и вся в слезах. Мало того. На щеке у нее красовалось багровое пятно. Мы с возмущением и интересом слушали, что же произошло в лесу.