Михаил Бару - Повесть о двух головах, или Провинциальные записки

Но хватит о Смурове. Лучше перейдем в зал музея, посвященный еще одному известному уроженцу здешних мест – Борису Николаевичу Малиновскому. Малиновский был главным конструктором одной из первых советских вычислительных машин «Днепр». Еще в конце пятидесятых годов. Еще тогда, когда мы могли не отстать и могли даже… И теперь смартфон назывался бы умнофоном, а ноутбук – блокноутом, а мышь так бы и называлась мышью.

Ну да что об этом вспоминать. Было и прошло. Осталось нам на память всего две таких машины – одна стоит в Политехническом музее в Москве, а вторая – в краеведческом музее Луха, в небольшой проходной комнате. В рабочем состоянии она занимала сорок квадратных метров, а теперь, на пенсии, от «Днепра» осталась едва половина. Не мигают его лампочки, не крутится катушка с магнитной лентой, не скачут нолики и единички из одного места программы в другое. Да и мы, если честно, тоже давно не скачем… [82]

На самом деле не все так плохо. Проходит в Лухе ежегодный всероссийский конкурс сварщиков. Приезжают мастера из самых разных областей. Умельцы сварили даже глобус Бенардоса с картой Лухского района и подарили музею множество забавных фигурок и композиций из металла. Все будет хорошо у маленького Луха. И отдел культуры в нем восстановят. Расточатся враги его и непременно восстановят. Нам бы только не забывать, что Лух у нас есть, что он – родина сварки, что он впадает в Лухский район, а Лухский район впадает в Ивановскую область, а Ивановская область…

И вот еще что. В Лухе есть предприятие под названием «Лухремтех». Как только я прочел это название, то сразу вспомнил, как проезжал в Ярославле мимо дома с вывеской «Ярбурвод». Держу пари, что эти названия разлучили в детстве. Они были братьями. Двоюродными, правда. Или даже сводными. У них была общая мачеха.

В том углу рынка, где торгуют котятами, щенками, живой птицей и поросятами, сидела женщина, продававшая трех белых, лохматых, точно южно-русские овчарки, кур. Покупатели, должно быть, еще не подошли, и женщина пила чай с огромной ватрушкой. Творог из нее она выскребала чайной ложкой и давала клевать курам. Глупые куры часто клевали мимо ложки. Женщина складывала губы трубочкой и вытягивала их к чайной ложке, чтобы подать курам пример. Получалось все равно не очень хорошо. Женщина облизывала с ложки остатки творога, снова наскребала ее полную и протягивала курам… Она их продаст, придет домой и потом месяц не сможет видеть этих ватрушек без слез.

Точно так же, как охота на зверя с легкими, низколетящими и звонколающими борзыми и неутомимыми гончими, с охотничьими рожками, легко продырявливающими своим звуком насквозь даже самый толстый заледеневший зимний воздух, с бешеной скачкой на разгоряченных лошадях по крестьянским полям и серебряными водочными стопками, украшенными затейливой резьбой, есть русская псовая охота – точно так же добыча многопудового осетра, сома или белуги со стремительными русалками, с пронзительными, почти ультразвуковыми свистками рыбаков, с яростным плеском могучих хвостов, с красной от рыбьей крови водой, есть русская рыбалка. О русской псовой охоте знают все, а о русской рыбалке не помнит уже никто. Между тем, история последней уходит в глубь веков и даже тысячелетий и ничуть не менее интересна, чем история псовой охоты.

Первые упоминания о рыбалке с использованием русалок относятся ко временам доисторическим. В середине девятнадцатого века экспедиция Императорского общества любителей древностей обнаружила на стенах неолитической пещеры под Саратовом петроглифические изображения сцен охоты на крупных осетровых рыб с использованием русалок. Мужчины стоят в лодках и целятся копьями в то место, где три русалки нарезают круги вокруг огромного осетра.

Эта же экспедиция в мужских захоронениях муромы, мерян и мордвы, живших в середине первого тысячелетия нашей эры в нижнем течении Оки, нашла свистки, вырезанные из позвонков рыб, предназначенные, как было установлено позднейшими исследованиями уже советских ихтиологов и акустиков, для управления русалками в процессе рыбалки.

Справедливости ради надо сказать, что первые письменные источники, в которых содержатся упоминания о речной рыбалке с использованием русалок и морской с использованием сирен, относятся еще к античности. В середине третьего века, в сочинении Гая Юлия Солина с названием «Collecteana rerum memorabilium» были даны краткие описания способов речной и морской рыбалки. Мы здесь не будем касаться морской рыбалки с использованием сирен, поскольку это тема отдельного исследования, скажем лишь, что сирен, в отличие от русалок, практически невозможно одомашнить и промысловое значение такой рыбалки ничтожно. Правду говоря, морская рыбалка, сопровождаемая сладкоголосым пением сирен, проводилась более всего для эстетического удовольствия и развлечения античных римских патрициев и средневековых сеньоров [83]. С окончанием средневековья и началом интенсивного мореплавания она прекратилась и теперь существует лишь в качестве туристического аттракциона для очень богатых людей где-нибудь на Багамах или отдаленных островах Микронезии.

Но вернемся к сочинению Солина. Сам он не был свидетелем речной рыбалки с русалками, а лишь цитирует отрывок из работы Плиния Старшего, который, в свою очередь, ссылается на Страбона и его утерянный труд «О нравах и обычаях гипербореев». Если верить Страбону в переложении Солина, то получается, что еще гипербореи, жившие на территории бассейнов рек европейской части России, делили русалок на гончих и борзых. Из этого деления и проистекли два способа русской рыбалки. При первом способе немногочисленные и некрупные, но опытные и злые на рыбу русалки поднимают с глубины огромную белугу [84]или выманивают из-под коряги сома, которые в те незапамятные времена вырастали до пяти метров в длину и пяти центнеров веса, и гонят их на рыбаков с копьями. Второй способ предполагает использование молодых, сильных и неутомимых в плавании русалок, способных догнать, схватить и свернуть голову крупному окуню, судаку, щуке или осетру до пуда весом. Именно второй способ описан в десятом томе Лицевого летописного свода Ивана Грозного. К тому времени русалочья рыбалка, в связи с сокращением поголовья русалок, была лишь царской и княжеской привилегией, хоть и занимались одомашниванием русалок государственные или, по особому разрешению, монастырские крестьяне. Самое трудное в содержании русалок – вычесывание водяных блох и других паразитов из длинных и густых русалочьих волос. Кроме того, молодых русалок необходимо обучать азбуке сигнальных свистков рыболова. Слух у русалок хороший, но к тембру человеческого голоса непривычный. Общаются они между собой тонким свистом, вроде дельфинов. Этому тонкому свисту и подражает рыболов при помощи свистка. В запасниках Оружейной палаты хранится «свисток для рыбной ловитвы» царя Алексея Михайловича, богато украшенный тонкой резьбой по кости и оправленный в золото.