Валерий Рыжков - Он, Она и интернет

Андрею она больше не посылала сообщений, решив прекратить с ним отношения, без объяснения, без слов. Она получила свободу от обязательств, которые она сама себе по-глупости прописала, и теперь ей было хорошо и беззаботно. Инна сделала умозаключение после третьего бокала вина, что либидо это воображение, а не магия рук.

Потом она танцевала в кругу таких же веселых и безудержанных людей. После четвертого бокала белого вина ее тело двигалось не в фантазии воображения, а в руках партнера, которые парализовывали ее воображение чувств и волю. После купания на море в вечерней неге мускулы туристов были упруги, и соль кожи вместе с потом проступала на майках. Отдыхающие жили в измерении молодости, которая ни за что не платит, по принципу все включено. Инна в последний вечер отдыха летела будто на парашюте.

Инна вернулась домой с отдыха и погрузилась в работу. В ее голове проносились его слова, как нашептывания: «Любимая… Это просто слова… Это хорошие слова… У нас так говорят…»

Она спрашивала саму себя, наверно я никого не люблю. В ее словах были утрачены чувства, которые отражают настоящие отношения близкого человека. На нее накатывалась послеотпускная депрессия, когда ее охватывало состояние вроде ничего не хочу, не могу и не желаю, запутывая ее чувства, а ей нужно всего – навсего только найти нужные слова, и тогда все будет хорошо.

Она смотрела на мир глянцевого журнала, где со страниц на нее смотрели такие же элегантные женщины в нарядах, которые всегда можно приобрести эти вызывающие искусственные бриллиантовые украшения в каждом бутике торгового центра. На другой странице этого журнала рекламировались предложения, что обязательно нужно совершить турне в Англию в сообществе лордов и принцев. Тут же были размещены их фотографии и биографии династического рода, и которые готовы за умеренную плату сопровождать леди в любой бар Лондона.

Инна невольно сопоставлялась с этими типажами. Теперь она вернулась в деловой город, в другой мир, со своим дресс-кодом. Через две недели у Инны окончательно улетучились фантазии отдыха.

Она возвращалась к мысли, как сказать тихо и проникновенно: «Хорошего дня» и, что шепот – это не любовь, а истощение чувств. Теперь она снова почувствовала себя умирающей и, что ей необходим Андрей как кислородная подушка. Они находились в одном измерении времени, когда вдруг неожиданно пересеклись их дороги, и теперь они не могут так просто разойтись без мучений любви. Прошел тяжелый месяц обоюдного молчания.

Андрей прогуливался по просыпанным дорожкам прошлогодними рыжими иголками соснового леса и по склонам холмов черничных кустов. Он вышел на берег холодных волн Балтийского моря.

У них состоялось нелегкое объяснение по телефону.

– И что же мы будем с этим делать? – спросила Инна.

– Во-первых, карантин.

– Прошел месяц!

– Но не сорок дней. Во-вторых, надо говорить только правильные слова, – отчеканил Андрей.

– Давай встретимся и начнем учиться этому? Ведь мне необходимо, чтобы любимый слышал только те самые нужные слова, – мягко и просительно произнесла Инна.

– Стоп – стоп. Красный свет! Не сейчас! Во мне к тебе больше непрошенных грубых слов, от которых тебе же будет больно.

Наступила пауза, которую завершила Инна.

– Мне важно твое прощение, как воздух. Я хочу сделать всё, чтобы исправить свою ошибку. Мне важно твое прощение как воздух. Я смотрю вокруг и вижу тебя. Я слышу тебя! Мои руки тянутся к тебе… – тут сигнал пропал, и абонент оказался вне зоны связи.

Инна поняла, что все еще поправимо, и ей продлен так называемый больничный лист для исключения рецидива.

Андрей увидел на берегу залива, как молодые туристы разжигали мангалы, а другие, среднего возраста семейные пары, отъезжали на легковых машинах, усталые и отдохнувшие от дневной вылазки у воды. Он шел по песочному пляжу навстречу солнцу погружающемуся за лесной холм.

Андрей встретился внеочередной раз со взрослым сыном Алексеем, который в свои девятнадцать лет жил самостоятельной жизнью с молодой девушкой Леной в локейшн хостел, в бывшем индустриальном здании. Молодая пара считала достойным местом это демократическое жизненное пространство, особенно для тех, кто не хочет таскать свой панцирь повсюду как черепаха. Они были частью буржуазно-анархического сообщества существуя по форме и содержанию в сектанско-коммунарной общине Интернетного века с философией другого поколения. Доказывая образом жизни, что можно в пространстве бывшего хлебозавода, создать новую иллюзию света и тени в индустриальном пространстве, в котором им более комфортно и свободно. На крыше дома находилась их песочница, детская площадка с летним садом.

В этом пространстве жили и другие коммунары, отказавшиеся от социализма и капитализма, и наслаждаясь жизнью в масштабе пространства с садом на террасе из резиновых камней и яркоцветных попугаев. Алексей считал, что это рекреационная зона, является подарком, который он получил от назидательного детства в семье. Теперь он считал себя вольнодышащим анархистом. Он начал рассказывать отцу о том, что там жизнь позволяет примирить звериный эгоизм с человеческой душой. Андрей почувствовал, как разверзается пропасть между собой и сыном, и это пространство хостела, как разрыв между поколениями, и это не проблема отцов и детей, а скорее проблема поколений. Сын ни в чем не винит отца и сам не винится, а просто живет другой жизнью, считая новый приют творческо-животворящей средой, где его внутреннее состояние перетекает во внешнее окружение в течение двадцатичетырех часов. И у него нет времени ни на что, даже на то, чтобы позвонить бабушкам и дедушкам, или что-то сказать родителям. Он занят, загружен, зашорен. Он с Леной живет жизнью без интересов и проблем тех семей, из которых они вышли. Андрей уже не мог навязать свои убеждения Алексею, в которых он уже не нуждался, потому что трактовал историю жизни в другом видении, как казалось только ему в правильном понимании. Информацию он получал в виде интерактивных картин, думающих глазами, где чувства выставлялись как мелочи, как элемент лёгкости ничего незначащей жизни. Его еда была пищей будущей натуро-футуристической личности, которая могла состоять в течение дня из кефирного салата и вьетнамского кофе.

Тем не менее, Алексей с Леной были прагматики. Его девиз при взятии ипотеки был такой, что теща должна жить отдельно. Но при всем том, он жил на родительской дотации, хотя и сам подрабатывал, составляя компьютерные программы, и еще успешно учился в университете. Жил планами на будущее с карьерным ростом.

Андрей при встрече оценил, что у Алексея своя напряженная жизнь в интеллектуальном аттракционе, о перипетиях которой он сейчас ему не поведает при этой встрече. На Андрея навеяли строки из поэмы Пушкина, блажен кто смолоду был молод, кто в двадцать лет был франт и хват, и что ничего не меняется в психологии русской души.