Валерий Рыжков - Он, Она и интернет

Андрей жалел ее, как скучающую женщину, от тоски неурядиц и необустроенности жизни. И все – таки при встречи с ней в нем просыпался волчий голод с обостренностью обоняния и стремящегося к ней безумия.

Типичную домохозяйку, скучающую истерическую женщину не любят, которую могут из чувства собственного превосходства выжалить или выслушать ее исповедь лжи, играя при этом мнимую роль спасителя. Этим спасителем в течение нескольких лет являлся Андрей и еще несколько ее студенческих друзей.

Нине не нужна была любовь или страсть, скорее она в этом находила физиологию эмоций, чем чувств. И еще она питалась жалостью, как улитка, сбрасывая свой хитон, присасываясь под шляпку осеннего гриба.

Андрей понимал игру их отношений, и что он до определенного времени готов слушать жалобы ее вранья, зная, что при этом никто из них не будет платить по счетам. Его подаяние для нее, как партийные членские взносы, были порой оскорбительны, на что она возмущалась оскорбительными истериками, и тогда они ссорились на короткое время.

Нина считала, что она ни кому не обязана, будто покупала любовь, как подержанную машину, которая постоянно ломалась от неправильного вождения. Она винила во всех ситуациях всех, но только не себя.

Андрей чувствовал себе тем айсбергом, который попал в течение Гольфстрима, он рассыпался перед ней в комплиментах от не нужной страсти и беззастенчивости чувств. У него никогда не было желания, как только выслушать ее и уйти в темноту, не возвращаясь на ее семейный ужин при свечах, предпочтя холостяцкие посиделки за кружкой пива, болея за футбольную команду.

Нина вышла из своего номера и спустилась в фойе гостиницы и там встретила Игоря, и по-приятельски заговорили почти о забытой вечеринки прошлого года. Он пригласил за стол, они начали беседу с чашки кофе и коньяком, перебирая по памяти общих знакомых. Нина несколько слов сказала об Андрее и Инне, на что живо откликнулся Игорь, что знает их, потом он рассказал о новой своей подруге Ольге, страдающей от прежней неудачной связи с Павлом, который бросил ее с приемными детьми, и что он Игорь так подло бы не поступил с такой женщиной, как Ольга.

Нина перестала обращать внимание на звонки по телефону, раздраженно отключив телефон совсем, Игорь тоже расслабился и разулыбился от выпитого. В баре играла музыка и тусклый зимний день медленно угасал в ночь.

– Ты столько потратил на меня, – кокетливо она поддернула плечом, обнажая выгоревшую кожу шеи в солярии. – Я этого не стою.

– Я знаю. – Игорь взглядом впился, как руками в ее шею, – но я заплатил за то, что ты можешь стоить.

– Я не это имела ввиду, я не смогу такому молодому мальчику дать любви, у нас дистанция возрасте лет в пятнадцать.

– О, ёё-ёё, ты выглядишь моей сверстницей. Или я твой ученик?

– Что же я могу показать, то чему научилась сама по видеофильмам. Это другое кино.

Игорь повелся на Нину, как собака – дворняжка, которая ни знает кого лизать, а кого кусать. Они ушли в номер гостиницы.

Андрей в шесть вечера позвонил Нине по телефону и услышал, что телефон выключен или находится вне зоны действия. Игорь решил, что нужно доехать до гостиницы, в конце концов, он ее старый друг. И потом есть такая мудрость, что с возрастом о болезнях знают все больше. Каждый должен верить в свою интуицию, и ничего случайного на свете не бывает, во всем есть причинно-следственная связь, но что касается желаний женщины, то они свершаются по праву закона существования ради приобретения свободы выбора.

В номере Нина и Игорь распивали шампанское из пластиковых стаканчиков и заедали глотки вина шоколадными конфетами. Нина демонстративно снимала с банана кожуру. Игорь спокойно наблюдал за ее действиями.

– Любви в современном мире нет, а есть жадность чувств, – произнес Игорь. – Бизнесом и сексом движет жадность.

– Для меня секс и бизнес игра, и не более, в них нет чувств, а есть моцион, – Нина встала, повернувшись к Игорю спиной, как возле шеста, выгнувшись по– кошачьи прижалась к нему.

Игорь прижал ее к себе, показывая в своем выражении чувств неподдельную жалость к ней. Нина в последние годы стала болезненна, нетерпелива, раздражительна, плаксива. К врачу не обращалась из-за боязни своего диагноза, как приговора на эшафот. Она боролась за свою молодость в косметических салонах, при случае отдавая предпочтению более молодым людям, в данном случае Игорю. Её модель поведения ни чем не отличалась от поведения молодых жриц любви, чтобы меньше дать, а больше взять, а если отдаешь большее только затем чтобы получить еще больше.

Нина не могла в себе понять, где ее страсть, а где ее влечение, и жизнь ее пронеслась как кустарник перекати-поле по степи. В конце концов ей надоело еженощно слышать за стеной чужой квартиры счастливый разговор, шёпот, хохот и она сбегала с квартиры за город, снимая на уикенд номер в гостинице.

Она легко поддалась объятиям Игоря, его одинокому поцелую в шею. Он был в алкогольном опьянении.

– Только сытый никого не ест, – протянув ему банан, прижалась Нина к его телу.

– Возможно, потому что голодному не важно, что есть, а я не голоден, а просто одинок, поэтому я действую, как гурман, отдавая предпочтение кого есть.

– Ты молод, твое одиночество пройдет, а вот мое останется со мной.

– Не скажи, ты слышала когда-нибудь как воет собака по убиенному хозяину, ее тоскующий волчий скорбный вой на весь многоквартирный дом в течение месяца, а еще громче она завывает на полную луну. Вот тоска. Вот такое у меня собачье одиночество.

– Самое неприятное пребывать в одиночестве. Я не дам тебе пропасть, – она еще сильнее прижалась к нему, заглушая его одиночество ласками и поцелуями.

Любовная игра затянулась. Он попытался встать с постели, она удержала его рукой, произнеся поговорку классной дамы: «Джентельмент встает только тогда, если первая встала дама».

Сцена любви. Губы. Руки. Слова: «Нет. Не так». В ответ: «Не то». Проносится у каждого что-то свое забытое. Несмотря и на разницу лет, у них было все не так, как бывает при первой встречи любви. Нина и Игорь при закрытых глазах искали прежние забытые ощущения рук и губ. Но они ничего друг у друга не спрашивали, будто знающие все изъяны возраста, и все у них не так, как было когда-то давным – давно. Всему свое время.

Нина быстро встает, раскинув руки, как древнегреческая жрица, и при этом закуривая сигарету, выпуская дым колечком, потом опустившись на стул плачет, зло произнося: «Все бабы – дуры!»

– Я так скажу, если не умеешь дать, то не ревнуй. – отвечает Игорь. – Ревность и зависть порочны, даже я понимаю. Ты, как паучья самка, которая пожирает самца.

– Испугался.

– Какая ты, душная!