Давид Фогель - Брачные узы

— Мне кажется, ты немного болен. Ты не понимаешь самых естественных и самых простых вещей.

Фреди вынул из нагрудного кармана пиджака пару сигарет, одну для себя, другую для Гордвайля, закурил и, зашагав дальше, продолжал:

— Что же тут естественного? Ничего, по крайней мере, если говорить о мужчинах. Ну женщины — ладно! Это их предназначение! Но мужчины! Откуда эта любовь?! Я так совершенно не уверен, что она не поддельная в самой своей основе. Что можно чувствовать к такой ничтожной малости?! Что до меня, так я вообще не переношу мелких животных.

— Твое отношение наверняка еще изменится со временем. В зрелом возрасте.

— Нет, не думаю! — спокойно ответил Фреди, улыбаясь своей особенной улыбкой. — Да я и не женюсь никогда. К чему? Этого добра и так предостаточно. Как ни поверни, через полчаса она тебе уже абсолютно не нужна. Зайдем выпить пивка, у меня еще есть несколько грошей. Потом они наводят смертную скуку. Ты скажешь: любовь! Все выдумки и вздор! Ничего такого в действительности нет! Что тут можно любить?! Почему только эта? Одна исключительная! Да какая разница? Не та, так другая — все они одинаковые!..

Они оказались перед маленькой пивной, и Фреди затащил Гордвайля внутрь. Сели к деревянному темно-коричневому столу, и официант поставил перед ними две кружки холодного пива с шапкой белоснежной, как свежевыпавший снег, пены.

— Счастье, что в мире есть такое пиво, — сказал Фреди, утолив первую жажду. — Вот на этом и стоит человечество.

Спустя минуту он вернулся к прежней теме:

— Возьмем, например, тебя самого: что такого особенного ты увидел в Тее, чтобы жениться на ней? Тебе именно она нужна? Да она бы и так с тобой спала, ручаюсь! Она мне сестра, конечно, но плевать на это! Я тебе удивляюсь, ты ведь не дурак — к чему все это? Ну побыл с ней раз, другой — и хватит! Мало женщин в мире? Таких, как она, пруд пруди. Я бы на твоем месте и одного дня не стал бы с ней жить!

— Э, да ты завзятый женоненавистник, — рассмеялся Гордвайль. — Вот уж не знал!

— Женоненавистник? Вовсе нет. Не ненавистник и не почитатель. Я только стремлюсь к покою. Потерять душевный покой из-за передника — да ни за что! К тому же ведь все можно получить по дешевке, без всяких обязательств! А скука — у тебя, что ли, ее нет? Чем ты, к примеру, можешь заняться с ней после? — он сделал глоток и закончил решительно: — Нет! Меня им не заполучить для таких игр!

— Но не все же такие, как ты. Есть и другой тип людей.

— Я таких презираю! У них голова растет не из того места. Они заслужили свою судьбу и достойны ее. Эх, хорошо!

Помолчали.

— Послушай, Рудольф, может, оставим все это к чертям и махнем за границу?! Во Францию, в Америку, в Бразилию — не важно куда! Мне все здесь уже обрыдло! Город, люди, родители — все-е! А на дорогу как-нибудь можно насобирать. Зачем тебе Tea с этим червяком? Оставь ты их, ради Бога! Что, не найдешь себе другую такую красотку? Найдешь! Обещаю тебе! Если уж нельзя пожить в большом мире, так хоть посмотрим на него одним глазком! Другие люди, другая жизнь, события, приключения! Тут же можно сдохнуть от скуки! А деньги найдутся! Для меня уж точно, а может, и тебе перепадет. Да много и не надо. Поедем сначала во Францию, в Париж, а там видно будет.

— Нет! — сказал Гордвайль. — Я никуда не поеду!.. Я и здесь не страдаю от скуки. Отлично себя здесь чувствую.

В глубине души он знал, что говорит не всю правду, что не всегда он так уж хорошо себя чувствует. И однако предложение Фреди, при том, что невозможно было сомневаться в абсолютной его серьезности, показалось ему настолько странным, просто мальчишеским, как если бы ему предложили немедленно лететь на Луну или покончить жизнь самоубийством.

— Нет! — повторил он. — Если ты действительно собрался ехать, придется тебе ехать одному. Я уже слишком стар для подобных авантюр. Если у меня когда-нибудь будет немного денег, я съезжу за границу, но совершенно другим способом.

— Это только потому, что ты привязан к юбке Теи, я точно знаю. Если бы не это, что бы мешало тебе уехать? У тебя здесь никаких корней, тебе не нужно тянуть за собой телегу со скарбом. Ладно, оставим это!

Он раздраженно опорожнил свою кружку до дна: в его глазах Гордвайль был конченый человек, на нем можно было ставить крест.

— Поеду один! Уж я найду способ!

Неожиданно Гордвайлю стало жаль этого молодого человека, с внезапно постаревшего лица которого исчезла обычная циничная улыбка, выражение его было сейчас горестно-страдающим. Не так уж много в его жизни радости, подумал Гордвайль. А вот он, напротив, совершенно счастлив, у него все в жизни есть… Ему даже стало немного стыдно перед Фреди за свое счастье. Враждебное чувство, которое он испытывал к нему в больнице, исчезло, не оставив по себе и воспоминания. «Он плохо кончит», — внезапным озарением пронзило его мозг, и, словно чтобы утешить Фреди в его воображаемой беде, Гордвайль сказал:

— Ты проводишь меня еще немного. Я должен зайти к доктору Астелю на Карлсгассе. Он обычно возвращается с работы после шести.

Фреди молча встал и пошел вслед за Гордвайлем. Они прошли совсем немного до ближайшего угла, и тут Фреди остановился, передумав:

— Нет, не пойду с тобой дальше! Скучно!

На лице его вновь появилась прежняя улыбка.

— Кстати, кошка-то наша пропала, вот уже три дня как, хе-хе… — он глядел прямо в глаза Гордвайлю. — Папа в полном отчаянии. Экий старый дурак! У него от старости уже ум за разум заходит — из-за какой-то мерзкой кошки!

Лицо Гордвайля посерело.

— Ты прикончил ее, Фреди! Тьфу, монстр! И тебе не стыдно!

Улыбка не сошла с лица Фреди, он ничего не ответил. Затем повернулся и размашистым шагом пошел прочь, немного подавшись вперед всем корпусом.

Доктор Астель все еще не вернулся домой, и Гордвайль снова спустился вниз и встал у ворот, поджидая его. Он не мог забыть о кошке, убитой Фреди. В его воображении отчетливо рисовалась эта чудовищная картина. Он словно воочию видел, как Фреди сжимает обеими руками шею пятнистой кошки, а та дергается, пытаясь вырваться. Мало-помалу конвульсии становятся все слабее и слабее, наконец прекращаются совсем — кошка задушена. От этого зрелища он преисполнился безграничного отвращения, но при этом не мог отделаться от него и вынужденно прокручивал все снова и снова. Все произошло в сумерках, это Гордвайль знал точно, в час, когда никого не было дома, — настоящее убийство. Потом Фреди взял пустой чемодан, тот самый коричневый чемоданчик из гладкой телячьей кожи, на котором желтели наклейки вокзалов Брука-на-Муре, Граца, Будапешта и т. д. и который Гордвайль не раз видел в доме тестя, положил внутрь дохлую кошку и, оттащив ее к Дунаю, выбросил в реку. Да, вне всякого сомнения, именно в Дунай. Он, Гордвайль, в подобном случае бросил бы ее только в Дунай… От этой мысли Гордвайль содрогнулся. Он начал нервно ходить взад-вперед по Карлсгассе перед воротами дома. На улице почти не было прохожих…А может быть, просто забросил ее за какой-нибудь забор по соседству. Потому что не хотел тащить ее так далеко, до канала, да и времени для этого не было. Ведь кто-нибудь из домочадцев мог между тем вернуться домой и застать его врасплох, когда он возвращался с чемоданчиком в руках, а тогда все бы раскрылось… Нет, по этой самой причине не мог он бросить ее в канал… «Но что мне до всего этого грязного дела?» — прервал он ход своих мыслей.