Владимир Лорченков - Воды любви (сборник)

Щеки ее порозовели. Стало видно, что разговор доставляет ей удовольствие. Женщина даже перестала поглядывать на третью дверь космопорта. Закинула ногу на ногу. Обтягивающий комбинезон чуть не треснул. У ребят перехватило дыхание. Женщина достала из шлема коробочку с порошочком. Отсыпала на ладонь, вдохнула. Остатками протерла десны.

– Громозека, – сказала с укоризной Алиса.

– Руки же грязные, антисанитария, – сказала она.

Женщина улыбнулась, и погладила по голове Никиту Дражкина. Сказала:

– А ты, Никитос, будешь настоящий пацан, – сказала она.

– Займешься рекитом, но не как лох этот, – сказала она, кивнув на Герку.

– Сколотишь бригаду, круто поднимешься, – сказала она.

– Будешь беспощадно расправляться с должниками, – сказала она.

– И не посмотришь, брат, кум, сват, одноклассник, – сказала она.

– Своими руками Герке паяльник в зад сунешь, – сказала она.

– За коммерсанта того с заправкой в Мытищах, – сказала она.

– А что потом будет? – взволнованно сказал Герка.

– Для тебя ничего, – сказала женщина.

Женя Волков вышел вперед, взволнованно глядя на женщину.

– Ты, Женя, не ссы, – сказала Громозека.

– Пойдешь по гражданской теме, – сказала она.

– Станешь инженер, будешь сандалии на носок обувать, – сказала она и рассмеялась.

Из угла кашлянул Арон Фендельман.

– Ой, я тебя умоляю, – сказала Громозека.

– Вот за это вас не любят, – сказала она.

– А то ты с мамочкой по ночам эсперанто это ваше не учишь, – сказала она.

– Но ты поосторожней, – сказала она, сжалившись и глядя, как наливаются слезами глаза Арона.

– Вырастешь, пойдешь в армию… там не откосишь, – скзазала она.

– Придется поехать в Ливан на танке, а там такое…… хуже чем во вторую кампанию в Чечне, – сказала она.

– Чечня эта галактика такая? – сказал Арончик.

– Ага, черная, можно сказать, дыра, – сказала женщина.

– Короче в Ливане берегись человека в зеленой повязке, – сказала она.

– Хотя какая разница, от судьбы не уйдешь, – сказала она.

– А если я останусь, – спросил Арон.

– Вечно вы торгуетесь, – сказала женщина.

– Мироздание не обманешь, я же сказала, – сказала женщина.

– Останешься тут, пойдешь в коммерсы, все равно тебя выкрадут и все равно Чечня тебе светит, – сказала она.

– И все равно человек в зеленой повязке, – сказала она.

– Ну, кто там еще остался, – сказала она.

Леночка Белкина вздохнула и набралась храбрости.

– Ишь ты какая, – сказала женщина.

– Шестой класс, а титьки уже растут… – сказала она.

– Ты, короче, зря в Володаркина влюбилась, – сказала она, не обращая внимания на покрасневшего шефа кружка воздухоплавания Петю Володаркина.

– Он ведь притырок правда по этой теме поедет, в школе останется кружком руководить, – сказала она.

– В лихие девяностые запьет от тоски да унижения, – сказала она.

– Бить тебя станет, – сказала она.

– А ты – шариться, как все, кого муж бьет, – сказала она.

Леночка побледнела, отступила на шаг и взяла за руку Петю.

– Все равно, – сказала, – я его не брошу.

– Правильно, – сказала женщина с бластером.

– Это я испытывала так, но есть шанс, – сказала она.

– Шанс исправить всегда есть, – сказала она.

– Если вытерпишь до 2000—го, начнется подъем с колен, – сказала она.

– В смысле безнадега будет такая же, но уже с фанфарами и деньгами, – сказала она.

– Петька пусть соберется с силами, грант хватанет на нано-самолетостроение, – сказала она.

– И на эти деньги вы в Штаты свалите, – сказала она.

– Там Петины модельки на вес золота будут, – сказала она.

– Беспилотники-дроны, черных мочить, – сказала она.

– В галактиках типа Ирак да Афган, – сказала она.

Снова порошка достала. Нюхнула.

– Аспирин будущего, – сказала, хотя никто не спрашивал.

В подвал заглянул добродушный барбос. Повилял хвостом. Громозека нажала на кнопку бластера и барбос обернулся кучкой пепла.

– Так и вся наша жизнь, пацаны, – сказала Громозека, которую, совершенно очевидно, развозило.

– Громозека, – сказала с добродушной улыбкой Алиса.

– Ну все-все, не буду больше, – сказала женщина.

– Кто там еще… – сказала она.

– Так, по списку, лохи в классе… – сказала она, раскрыв журнал.

– Лерочка Иновакова, – сказала она.

– Два аборта, семнадцать мужчин, замначальника строительной фирмы, – сказала она.

– Депрессия, ребенок в тридцать семь лет, – сказала она.

– Рано радуешьсся, пацана ты избалуешь, – сказала она.

– Таня Шмуклина, – сказала она.

– Анекдот про помидору на рельсах знаешь? – сказала она.

– Нет, – сказала Таня.

– Ползут две по рельсам, одна говорит осторожно поезд едет вот-вот пое… – сказала Громозека.

– А другая так – где пое…. – сказала она и рассмеялась.

– Короче, Таня, поезд, – сказала она.

– Ну или с учетом сколько тебе осталось, пое…. – сказала она.

Таня разрыдалась. Костя Трубкин обнял ее, стал утешать. Женщина ласково покачала головой, продолжила.

– Так… ты кто чмырек… Севка Непогодин… – сказала она.

– Ты, Севка, вольешься в рыночные отношения, – сказала она.

– Пойдешь еще в последних классах школы путанить, – сказала она щуплому сутулому пареньку с уже, почему-то, проплешиной, и унылой физиономией мартышки.

– Это как? – сказал Сева.

– Это с мужиками, – сказала женщина.

– Да ведь я это… – сказал Севка растерянно.

– Ну в смысле, я уже… – сказал он.

– Ну вот видишь, – сказала женщина.

– Бывают случаи, когда с человеком с рождения все понятно, – сказала женщина.

– И раз так, зачем ты тут наше время тратишь, – сказала она.

Махнула бластером. На полу появилась еще кучка пепла.

– Ты, Саша, уедешь в монастырь, – сказала женщина кому-то в толпе.

– Тоже способ пережить лихолетье, – сказала она.

– И вообще розыск за расчлененку, – сказала она.

– Кстати сволочь она будет еще та, так что я не осуждаю, – сказала она.

– Ты, Игорь, станешь военным, сгоришь в тан… – сказала она.

– В смысле, в звездолете, – сказала она, поймав укоризненный взгляд Алисы.

– Ты Наташа, будешь швея на три рабочие смены, так что не ссы, ты вечно будешь жить в 1980 году, – сказала она.

– Оливье, Алла Пугачева, Подмосковье и лыжи зимой, Затока летом, – скзала она.

– Ты, Рамиль, станешь видным деятелем татарского национального движения, – сказала она.

– А переклинит тебя на теме русопятых из-за того, что Светка Иванова не даст, – сказала она.

– Не косись, не косись, не даст, – сказала она.

– Так что можешь начать ненавидеть народ держиморд прямо сейчас, – сказала она.

– Ты, Игнат, будешь, – сказала она.

– А, нет, у тебя Игнат тоже пое… – сказала она и рассмеялась.

– Василий станет выращивать всякие растения, получит за это… – сказала она.