Ярослав Питерский - Падшие в небеса

Стрелять! Выстрел! И в ту же секунду — удар по винтовке! Рука конвоира дрогнула, и он промахнулся! Пуля, вылетев, пробила на вылет белый полушубок его напарника и впилась в мерзлую землю. Солдат, что боролся с Фельдманом, мгновенно ослаб и раскинув руки, завалился набок. Изо рта хлынул поток черно-бордовой крови. Она заливала Борису Николаевичу лицо и расползалась по снегу — грязным, бесформенным пятном. Фельдман, хрипел и хватая воздух ртом, как выловленная из воды рыба — с трудом отпихнул, теперь уже мертвое тело конвоира. Он увидел, как рядом плюхнулись Павел и второй солдат. Они тоже схвативщись друг в друга, душили. Павел лежал на спине и сжимая руками, горло солдата — давил ему двумя пальцами в самый кадык. Тот хрипел сидя верхом на Павле, старался оторвать его руки. Секунда… другая… Павел начала терять силы. У конвоира от напряжения — закатились глаза. Вдруг Клюфт заметил, как в них угасает жизнь. Еще мгновение… и! Страшная поволока смерти наползла, на белки и солдат расслабив руки — затрясся и повалился на бок! Павел давил и давил ему на горло! Нечеловеческая сила вдруг появилась у него в руках! Сила смерти! Сила ненависти! Клюфт зарычал, как зверь и надавил на шею этого человека так, что почувствовал — хрустнули позвонки. Все кончено! Все кончено! Солдат затих и как большая, тряпичная кукла, расслаблено обмяк. Затем повалился на Павла. Клюфт почувствовал, как этот молодой парень, прижавшись к нему щекой — испустил дух! Он тихо застонал и замер. Павел, тяжело дыша, медленно скинул с себя тело. Солдат лежал вверх лицом. На нем была печать страха! Обыкновенно человеческого страха перед смертью! Павел разрыдался. Он выл, как белуга. Он трясся в истерике и катался по грязному снегу, этого морга, под открытым небом. Он хватал воздух ртом — пытаясь сбить свои судороги. Но ему не хватало кислорода.

— Паша! Паша! Успокойся! Возьми себя в руки! Возьми себя в руки! Паша! Надо бежать! Надо срочно бежать! Вставай! Фельдман надеялся успокоить Клюфта. Он прижимал его тело к земле — не давая Павлу биться о землю. Но тот, дергался и выл,… выл:

— Аааа!.. Я убийца!.. Убийца!.. Я не хочу убивать!.. Я не хочу убивать!.. Я, ненавижу! Ненавижу себя!.. Я ненавижу вас!.. Я убийца! Аааа… Фельдман понял, что уговоры не помогут. Борис Николаевич, зло, посмотрел на Клюфта, и влепил ему сильнейшую пощечину. Затем ударил по щекам еще несколько раз. Павел затих. От неожиданности и боли даже перестал дышать. Он лежал и смотрел: на трупы конвоиров, на Бориса Николаевича. Он смотрел и молчал…

— Паша! Паша! Что бы, тебе, было легче,… легче,… это я, я убил и второго! Я воткнул ему заточку в спину! Не, ты! Не, ты! Успокойся! Надо вставать… и идти,… идти,… пока, шумно… пока нас не схватились… Павел растер грязной ладонью на щеках и губах подтаявший снег. Собрал последние силы и всхлипнув — медленно поднялся с земли. Он стоял, шатаясь и как пьяный, смотрел, на тела двух, только, что, убитых людей. Угрюмо и зло поднял голову, взглянул на штабеля мертвых зэков, в глубине — этого страшного сарая, без крыши… Он стоял молча. Минуту…

Фельдман поднял винтовки. Стащил с мертвых конвоиров полушубки и валенки, снял с солдат шапки, и тяжело вздохнув — сказал:

— Одевайся,… надо идти,… идти,… туда, в сторону колючки… нас не заметят. Не заметят,… нас не заметят,… есть шанс,… хватятся, под утро,… у нас есть время! Есть время…

Павел вздрогнул и посмотрел на Фельдмана равнодушно и обречено. Он понял — что стал другим человеком. Совсем другим человеком…

Ветер играл с верхушками сосен. Он их гнул и раскачивал из стороны в сторону. Ветер веселился. Холодные потоки воздуха вздымали вверх кучи снега. Метель подпевала этому шутнику. Она швыряла мелкую ледяную крупу на почерневшую и нахохлившуюся зимнюю тайгу. Разметала поземку между высоких елей и корявых берез. Ветер давал ей силы. Он давал ей власть. Он давал ей свободу. И она этим гордилась. И она это знала. Уставшее и замороженное солнце лениво вывалилось из-за синей горы. Лес насупился и неохотно проснулся. Но радоваться — не было сил. Впереди была такая долгая зима. Такая долгая и холодная…